КАК СТАЛ МУЗЫКАНТОМ?

— Музыкантом я себя считаю с пяти лет. Папа однажды принес домой трофейный аккордеон, хотел, чтобы я учился музыке. Сам он и на трубе играл, и на гитаре, и пел прекрасно. Инструмент мне сразу понравился: яркие перламутровые клавиши, бархатный звук с хрипотцой… Пригласили учителя, и тот посоветовал отдать меня в музыкальную школу: «У мальчика хороший слух, надо продолжать учиться». Но аккордеон считался буржуазным инструментом, его не преподавали ни в одной музыкальной школе. Самый близкий к нему — баян. Отец выкроил из скромного бюджета 620 руб­лей и приобрел мне, как сейчас помню, тульский баян, который я возненавидел с первой секунды. Он хранился в тяжелом деревянном ящике, обклеенном коленкором. И мне, мальчишке, приходилось таскать его с Шаболовки, где мы жили, на Якиманку, в музыкальную школу. А это километра два. Посередине пути располагалось французское посольство с будкой милиционера, а за ней закуток. Как только я туда доходил, кидал злополучный ящик на землю и от души колошматил его ногами. Выпустив ярость, тащил дальше. Тем не менее занятия музыкой мне очень нравились. По воскресеньям с удовольствием выступал перед нашим огромным московским двором. Мы с дедушкой усаживались на стульях в палисаднике перед домом, и я играл на своем любимом аккордеоне все что хотел. По соседству, за большим деревянным столом, мужики забивали козла и потягивали пивко, женщины развешивали на веревках белье, и все они с удовольствием меня слушали.

ЗАДУМЫВАЛСЯ ЛИ, КЕМ СТАТЬ?

— Нет, судьба будто сама меня вела. Школьным оркестром, где я играл и на аккордеоне, и на баяне, и немного на пианино, руководил тромбонист из Большого театра, имени его уже не помню. Параллельно он вел эстрадный оркестр при фабрике «Гознак». Туда он меня привел, когда я учился в шестом классе. Вот где была настоящая музыка — там играли джаз. Их пианист был одновременно саксофонистом, и случалось, что ему требовалась замена. Когда он играл на саксофоне, мне доставалось фортепиано. Оканчивая школу, я особо не размышлял, кем быть. Уже подрабатывал в ресторанах и на танцплощадках. Всем вроде был доволен, а дальше, думал, как карта ляжет. Однажды случайно увидел плакат, призывающий поступать в музыкальное училище имени Ипполитова-Иванова. Мудрить не стал, отнес документы туда.

О РАБОТЕ РЕСТОРАННЫМ МУЗЫКАНТОМ

— Ресторан ресторану рознь. В «Метрополе» я играл в большом оркестре, человек шестнадцать. В основном нас задействовали на банкетах для ­американцев или китайцев. На пюпитры ставили ноты какой-то легкой джазовой музыки и русских песен, их мы и играли. Никто ничего сверх программы не заказывал. В конце вечера приносили чаевые — поднос с валютой, но к нам это отношения не имело, их забирал специальный человек. А вот в таком злачном месте, как ресторан «Варшава», с потайным бильярдным залом, картежниками, приезжающими со всего Союза, действовали другие правила. Музыканты там зарабатывали очень прилично. Я даже мог себе позволить покупать блоками американские Marlboro Lights, которыми подторговывали буфетчицы «Метрополя». Бабушка ругалась, что внук тратит деньги на такую дрянь. Зато я считался самым козырным в училище, угощая дефицитными сигаретами однокурсниц и приезжая на занятия на такси. (Смеется.)

О СЛАВЕ АНСАМБЛЯ «ЛЕЙСЯ. ПЕСНЯ»

— Мы стали петь песни, которые мгновенно становились хитами. «Песенка про сапожника», «Где же ты была?», «Прощай» и так далее — одна лучше другой. Тираж пластинок — 3 млн экземпляров — о многом говорит. Мы исполняли песни Добрынина, Тухманова, Мартынова, Шаинского — все композиторы с удовольствием их нам ­отдавали. Ведь за это они получали очень приличные авторские.

Хотя наши песни звучали во многих телепрограммах вроде «Здоровья» и «Служу Советскому Союзу», нас самих ни разу по телевизору не показали. Потому что выглядели мы совсем не по-советски. Кто с усами, кто с бородой, да еще в замысловатых костюмах, будто космические скафандры, с переливами, странного кроя.

О ПОКЛОННИЦАХ АНСАМБЛЯ

— Однажды «Комсомольская правда» вышла с разгромной передовицей под названием «Хочу ребенка от «Лейся, песня». Возмущенный журналист писал о том, что мы ведем себя как варвары, что на гастролях, напившись, выбрасываем телевизоры и мебель из окон гостиниц, что провоцируем девушек, которые, потеряв всякий стыд, выламывают двери гостиничных номеров с криками «Хочу от тебя ребенка!» Девчонки нас любили, это правда. От песен «Прощай», «Кто тебе сказал» они просто угорали. В нас влюблялись, мы это позволяли. Ну такая жизнь была, свободная, вольная. А вот описанного в «Комсомолке» беспредела не было. Даже если выпивали, срывов не случалось.

ПОЧЕМУ УЕХАЛ ИЗ СССР?

— Мне было 32 года, когда я решил использовать шанс и через Израиль добраться до Америки. В 1981 году другого пути уехать из СССР не было. Мне очень хотелось в Нью-Йорк! Своими глазами увидеть мюзиклы, услышать настоящий джаз… С работой там сложилось практически сразу. Певица Нина Бродская, с которой мы были знакомы еще по Москонцерту, предложила поехать с ней и ее мужем в тур по иммигрантским центрам Америки. $100-150 за концерт! Конечно, я тут же согласился. Потому что понимал: это куда лучше, чем работать таксистом.

ПОЧЕМУ ВЕРНУЛСЯ В РОССИЮ?

— А тут снова как-то само сложилось. После пожара я работал клавишником в оркестре ресторана «Националь», лучшем на Брайтоне. Хозяином был Саня Мейсман, уважаемый среди цеховиков человек. В «Национале» часто гуляли его друзья, им нравилось, как я пою. И вот однажды Саня предлагает: «Записал бы ты нам кассету…» Я удивился: «Откуда у меня столько денег?» — «Я тебе дам», — говорит. «Ну, хорошо, — отвечаю, — отдам при первой возможности». В итоге $3,5 тыс., потраченные на выпуск десять тысяч кассет, вернул уже через три месяца, когда разлетелся тираж. Мой первый альбом — «Побег» — магазины, торговавшие для эмигрантов, брали оптом. После такого бешеного успеха знакомые стали говорить, чтобы я записал второй альбом. Но где взять материал? И тут мне попадается подпольная кассета с песнями Розенбаума. «Гоп-стоп», «Зойка» («Написала Зойка мне письмо»), «Заходите к нам на огонек»… Мне понравилось его честное и немного дерзкое, не советское творчество. Я выпустил второй альбом, и он тоже стал очень популярным среди эмигрантов.

В наш ресторан столики занимали с утра. Вроде бы все прекрасно. Но тут в Нью-Йорк с гастролями стали приезжать артисты из России. Тот же Лева Лещенко, Володя Винокур, и все они спрашивали: «Миша, а чего ты к нам не едешь? Твои песни звучат из каждого окна». Но как я поеду? Кто меня позовет? И тут известный в иммиграции человек, Леонард Лев, договорился с Госконцертом о моей первой поездке.

Я приехал в Москву 25 июня 1990 года и дал 75 концертов на стадионах и во дворцах спорта Сибири, Урала, Украины. Когда вышел первый раз к публике и оркестр заиграл ­вступление, ­стадион взорвался овациями. Я был поражен: не подозревал, что, оказывается, зрители знают все песни, которые я пою! Как выяснилось, настоящие деньги здесь, а не там. Я заработал столько, что отдал $37 тыс., которые задолжал в Америке.

О НЕУДАЧЕ РЕСТОРАННОГО БИЗНЕСА

— Я открыл в Голливуде свой ресторан, «Атаман». И под него набрал кучу кредитов. А там конкуренция немыслимая, вот, видимо, кому-то помешал… Однажды зашла девушка, села за столик, заказала выпивку. Ей принесли, и тут же в зал зашли 12 полицейских. Оказалось, барышне не исполнилось 21 года, мои официанты не проверили документы. Ресторан моментально опечатали, вынесли все ценное.

О РОССИИ 90-Х

— Когда я вернулся в Лос-Анджелес, мне там показалось тесновато. После стадионов петь в ресторане? И когда через короткое время предложили второй тур по России, я сразу поехал. И вскоре понял, что хочу жить там, где родился.

В России, конечно, тогда творился беспредел, но ко мне лично относились с уважением, никогда не орали из-за стола: «Эй, давай, там, «Цыганочку» с выходом!» Я ни перед кем не прогнулся, никого не предал. Зарабатывал лишь тем, что умею, — музыкой.

И живу себе спокойно, много лет ни от кого не завишу — ни от телевидения, ни от радио.

(Алла Занимонец, Tele.ru, 12.04.16)

2024, «М2».

Оценка: 7 из 10.

«Жуки», оказывается, шесть лет не выпускали новых песен. Но не переживайте: за этот период творческая манера лидера группы Валерия Жукова никак не изменилась. Его музыку, тексты, голос и манеру по-прежнему вы угадаете с пары нот. Песни «Жуков» удивительно похожи друг на друга, но это не мешает группе иметь несколько настоящих хитов – «Батарейка», «Танкист», «Влечение», «Йогурты»…

Совершенно не факт, что песня «Моя» тоже станет хитом, но она точно пополнит другую коллекцию – поэтическую. Валерий Жуков славится умением рифмовать длинные, сложные и неочевидные слова, и «Моя» показывает, что свой талант он не утратил. «Сопротивление было внушительным, а положение неутешительным», - начинает лирический герой песни свой жалостливый рассказ. «Но это был вопрос существования и было не до са-мообладания», - продолжает Жуков словесную эквилибристику, а потом проделывает неожиданный трюк.

Ухаживания недотёпистого поэта, оказывается, увенчались полным успехом, о чём Жуков горделиво сообщает в припеве: после фразы «но зато каков итог!» идёт несвойственная «Жукам» плотная и жёсткая рок-вставка с рефреном «моя, моя, моя». Кстати, говорят, что песня написана на основе реальных событий. На обложке сингла некий мужчина, лица которого не видно, уносит на плече очень довольную блондинку.

Одержав победу уже к концу первого куплета, в следующих Валерий уже не столь изобретателен – теперь ему хватает и рифм вроде «нахальная - неидеальная». Впрочем, до поэзии ли тут, если песня в кои-то веки позволяет «Жукам» поиграть в рок-героев и ещё несколько раз повторить триумфальный припев.

Алексей Мажаев, «ИнтерМедиа»

Премьера клипа Dead Blonde «Пионерка» состоялась 19 мая 2024 года – в День рождения всесоюзной пионерской организации. В ролике, снятом режиссером Данилом Федоровым в стиле ретро, Арина Буланова (настоящее имя артистки) предстает в образе школьницы-отличницы-пионерки, которая ведет себя немного дерзко (в том числе, заводит роман со старшеклассником-хулиганом), хотя и мечтает стать комсомолкой.

«ИнтерМедиа» напоминает, что песня «Пионерка» вошла в новый альбом Dead Blonde «Перестройка», релиз которого состоялся в апреле.

Палата представителей США в середине мая 2024 года приняла закон о прозрачности платы за продажу билетов на ключевые мероприятия. Он был одобрен подавляющим большинством голосов (388 «за» и 24 «против»).

За две недели до принятия более шестидесяти лауреатов и номинантов «Грэмми», а также руководители Академии звукозаписи СШВ встретились с членами Конгресса, чтобы добиться реформы системы продажи билетов. Артисты пожаловались законодателям, как несовершенство этой системы влияет на их повседневную жизнь. В том числе двукратная обладательница «Грэмми» Лорен Дэйгл подробно рассказала о своем опыте: как использование ботов и перекупщиков, повышающих цены на билеты, разочаровывает людей, надеющихся купить билеты на ее шоу. Эти разговоры подчеркнули важность защиты человеческих связей, которые укрепляет живая музыка между артистами и фанатами, а также очевидную необходимость принятия Конгрессом реформы билетного рынка.

Закон о билетах, принятый Палатой представителей, обеспечивает прозрачность рынка билетов за счет внедрения комплексного ценообразования и предпринимает важные шаги по прекращению вредной практики спекулятивной продажи билетов и мошеннических веб-сайтов. Законопроект, который также гарантирует возмещение средств за отмену мероприятий, свидетельствует о серьезном прогрессе в борьбе за улучшение рынка продажи билетов.

Теперь Академия звукозаписи призывает Сенат воспользоваться этим моментом, одобрить закон о билетах и принять первый в США закон о фанатах. Он основывается на законе о доставке билетов на дом, усиливая его положения против спекулятивной продажи билетов и мошеннических веб-сайтов, а также повышая прозрачность цен, не только требуя объявления полной цены, но и предписывая предварительную детализацию, чтобы фанаты знали, за что они платят с самого начала. Закон о фанатах также усиливает защиту потребителей за счет усиления Закона о ботах и ​​способности Федеральной торговой комиссии пресекать любые нарушения в этой сфере.