14 февраля 2018 года в Большом зале культурного центра «Москвич» пройдёт концерт коллектива Atava Band под руководством саксофониста, перкуссиониста и композитора Антона Боева. О программе под названием «Romantic Collection», романтике саксофона и творческом процессе Антон рассказал корреспонденту InterMedia.

- Чего ждать от вашего концерта в День всех влюблённых?

- Концерт именно 14 февраля мы проводим не первый год, это уже стало своего рода традицией. В этот раз мы приготовили несколько неожиданных сюрпризов. Помимо Atava Band, на сцене будут приглашённые солисты: экс-участник группы «Кватро» Денис Вертунов, вокальное трио Arriva — звёзды современных мюзиклов — и Анжелика Фролова, которая исполнит одну авторскую композицию и будет вести концерт. Ещё будут поставленные номера с танцами: один — с бальной парой и один — с танцовщицей. Будет мастер песочной анимации Лилия Чистина, будут живые декорации — за них отвечает известный московский виджей Александр Наймушин, VJ Kirsan.

- Из чего состоит ваша программа «Romantic Collection», будут ли там ваши собственные композиции?

- Мы собрали в эту программу максимальное количество хитов именно романтической музыки, причём один хит будет даже трёхсотлетней давности — называть его я не стану, чтобы сохранить интригу, скажу только, что играть его я буду со струнным квартетом. Концерт не будет джазовым, даже из моей музыки прозвучит не джазовая пьеса. В прошлом году мы играли гораздо больше авторской музыки, пять или шесть пьес, но в этом году программа получилась настолько насыщенной, что я решил ограничиться одной пьесой собственного сочинения. Вообще чем дальше — тем больше эта программа романтической музыки для саксофона расширяется.

- В чём уникальность этой программы? Как вам пришла в голову идея собрать такой концерт?

- Я сегодня не вижу популярных раньше подборок «Romantic Collection», а наша программа вся составлена из таких номеров — это каверы на хиты прошлого века, классику 80-х и 90-х годов. Благодаря этому мне удалось занять собственную нишу — сегмент романтичной музыки, которой на рынке на самом деле не так много. Вся саксофонная музыка сейчас — это либо джаз, либо smooth такой, а вот чтобы романтично и душевно — этого как раз совсем мало. В России таких программ нет в принципе.

- Вы всегда увлекались романтичной музыкой, или эта программа скорее отражает какой-то период вашей жизни?

- Конечно, отражает! В предыдущие периоды авторская музыка у меня была не настолько романтична. Первый этап Atava Band — это вообще фанковая программа, потом мы стали замешивать джаз туда, потом чисто джазовая была уже программа, потом это всё вышло вообще в такой фьюжн — а из фьюжна уже стали получаться такие лирические композиции. Ну, это какие-то периоды жизни просто, которые оказывают влияние на написание определённой музыки.

- А как вообще вы сочиняете — по расписанию или по вдохновению?

- Именно по вдохновению. Я не сижу каждый день целенаправленно над сочинением музыки. Музыка рождается в какие-то определённые моменты, я стараюсь её записывать, но её всё равно столько, что мы далеко не всё играем, и есть много вещей, о существовании которых ребята даже не догадываются. Все они просто не умещаются в программу.

Вообще я не позиционирую себя как композитора, хотя и являюсь им. Когда я пишу материал и приношу, то не всегда понимаю, как это в итоге будет звучать, бывает, что мы делаем аранжировку прямо на репетициях. Бывает и так, что мотив у меня в голове целый месяц крутится, и только через какое-то время появляются уже определённые ноты — и я не знаю, как писать дальше, и жду следующего момента вдохновения. Бывают композиторы, которые как-то стимулируют себя на написание или используют какие-то шаблоны — но я этого не ищу. Музыка сама приходит ко мне. Слава богу.

- Вы всегда хотели быть музыкантом? Как в вашей жизни появилась музыка — и особенно саксофон?

- Я всегда был уверен, что стану врачом, и до пятнадцати лет прожил вообще без музыкального образования. А потом однажды мама меня повела на джазовый фестиваль в Минске, и там оркестр Михаила Яковлевича Финберга, самый известный оркестр в Белоруссии, исполнял программу американского оркестра Теда Джонса «Вишнёвый сок». То, что я на этом концерте увидел и услышал — это звучание и весь этот масштаб — меня настолько впечатлило, что я просто влюбился в саксофон. Тогда я точно сказал себе, что хочу быть саксофонистом. Это было решение одной минуты, и я с трудом нашёл музыкальную школу, куда меня взяли — возраст-то уже какой, пятнадцать лет. За два года я эту школу закончил, и пока учился там, понял, что дальше надо поступать в музыкальное училище, поступил — причём как классический музыкант — и как классический музыкант уже закончил Минскую консерваторию.

- Какие музыканты оказали на вас влияние?

- Всю мою жизнь для меня имели большое значение два гитариста: Пэт Метени и Джон Скофилд, любимые джазовые саксофонисты — Декстер Гордон, Кенни Гарретт. Кстати, Кенни Джи я оценил не так давно, может, лет пять назад. До того достаточно холодно к нему относился.

На моё музыкальное мировоззрение в целом оказал очень большое влияние легендарный барабанщик Александр Сторожук («Ляпис Трубецкой»), его особенно отличает от многих профессионалов то, что он любил знакомиться с молодыми музыкантами и поддерживал их. Он как раз, кстати, играл в той программе, «Вишнёвый сок», — и тогда я, конечно, не мог даже предположить, что лет через семь мы встретимся и он начнёт меня учить. Он показал мне, что главное в музыке — грув. Ты можешь не попадать в долю, но быть в груве — грув в этом и есть, это машина, которая идёт вперёд и захватывает человека с собой. В любой музыке должен быть грув. Многие показывают техническое мастерство, но это не самое главное. Если есть грув, то музыка живёт, музыка вообще живая субстанция — я всегда на это делаю ставку.

- Помимо саксофона, вы играете на перкуссии, и на концерте 14 февраля вас можно будет услышать и в этом качестве. Какими ещё музыкальными инструментами вы владеете?

- Ещё я играю на EWI — электронном духовом синтезаторе, но на ближайшем концерте его не будет. Что касается перкуссии... Я вообще люблю латинскую музыку, и мне всегда было это интересно. Я могу где-то подыграть на перкуссии, выступить в качестве аккомпаниатора. Периодически работаю и с кубинцами, которые мне, кстати, подсказывают всякие интересные штуки. Вот недавно познакомились с одним интересным кубинским трубачом, сессионно играли в одном проекте — я думаю, что скоро будем его тоже подписывать, когда нужна будет духовая секция.

У нас в составе сейчас настоящие профессионалы — братья Аноевы, Эдуард Ижаковский — это наш квартет, костяк. Это мои большие друзья, я их воспринимаю как братьев. То, чем мы занимаемся — это образ жизни, удовольствие. Хотя, конечно, иногда музыканты устают не меньше, чем люди на заводе — это работа, но эта работа для нас в радость, пусть все люди так на работу ходят, как мы.

- А почему группа называется Atava Band?

- «Атава» — это слово диалектное, которое есть во многих славянских языках — и в белорусском, и в русском, и в каких-то славянских странах там типа Хорватии. Атава — это трава, которая вырастает, когда скосили луг — она появляется через несколько дней, молодая, зелёненькая такая, тоненькая, сочная.

Выбор такого названия был для меня связан с тем, что когда я создавал этот проект, я сам был достаточно молод и красив (смеётся). И, в общем-то, джазовое поле было — в Белоруссии так точно — очень разреженное, свободное, очень много музыкантов уехало.

Смысл — в действии, а не в предмете. Вот поле, с которого исчезла вся трава: музыканты все уехали в Америку, в Европу, в Израиль. А вот молодая трава — новое поколение, которое уже начинает что-то своё.

- Как проходят ваши выступления, взаимодействуете ли вы как-то с публикой?

- На концертах часто идёт взаимодействие с залом, и я вижу эту реакцию людей. Лет пять назад у меня и мысли не было, что я могу вести концерт — но я теперь на каждом концерте общаюсь с людьми. Это очень здорово, людям этого не хватает — поэтому они и приходят.

Есть такой стереотип — мы же ничего не производим, ничего не обрабатываем, не изобретаем — но музыканты всё равно нужны людям. Сейчас электроника часто заменяет живых музыкантов, роботы пишут музыку — но живых музыкантов эти бездушные создания никогда не заменят. Мы на бегу часто забываем о красоте — о красоте мира, в котором мы живём, особенно в мегаполисах. Музыка позволяет вспомнить о том прекрасном, что нас окружает.

- Бывали ли у вас на концертах какие-нибудь забавные или запоминающиеся случаи?

- Однажды мы играли программу с Робертино Лоретти в Москве. Он уже немолод, но репертуар тот же. И вот в Доме музыки произошёл анекдотический случай. Мы уже заканчиваем программу, люди кричат «бис», а у Лоретти же такой итальянский темперамент — он поворачивается и кричит: «Антонио! Давай «Volare»!», я ему отвечаю: «Нет-нет, подождите, мы же это не репетировали! Мы даже не знаем, в какой тональности играть!..», а он не успокаивается: «Давай-давай, поехали!», и я говорю: «Ну что, ребят, поехали, что делать...» — и мы сыграли «Volare» на «бис», ни разу не отрепетировав её!

- Какие концертные программы у вас есть сейчас?

- Сегодня у нас есть три программы — это «Romantic Collection», «Хиты XX века в джазе» и «Классика в джазе» с камерным симфоническим оркестром. 11 марта у нас будет в Jam Club выступление с фьюжн-программой, по которой мы сами уже здорово соскучились. Там можно будет услышать и саксофон, и EWI.

Ещё у меня есть авторская программа под названием «New Spring» — «Новая весна». Появилась одноимённая пьеса, и под неё я написал целую программу. Новая весна — это какой-то душевный подъём у человека, когда у него появляются какие-то планы. Душа ведь не стареет, душой человек всегда в полёте, если сам себя не убьёт в полёте. Музыка для меня — это весь мир и моё мироощущение.

- Есть ли у вас какие-то увлечения, помимо музыки?

- Я люблю очень быстро ездить, люблю природу. Я заядлый рыбак. Меня не пугают ни комары, ни болота, ни грязь по уши — я люблю активные агрессивные игры, физические нагрузки. В прошлом я занимался боксом и бодибилдингом, но в какой-то момент музыка перевесила.

Я люблю путешествовать. Очень люблю Сахалин, раньше ещё любил Крым, но сейчас он стал более туристическим. У меня есть пьеса «Меганом» — это мыс такой недалеко от Коктебеля. Это великолепное место, где каменные плиты уходят под воду, а там лабиринты. Лет 15 назад я туда впервые попал, и тогда же написал пьесу. Такие места вдохновляют на музыку.

Татьяна Трейстер, InterMedia

Гарик Сукачев приостановил гастрольную деятельность в регионах России после недавнего срыва тура. Артист пока полностью сконцентрировался на своем спектакле «Сашашишин» в театре «Современник». Ближайшие показы состоятся 16-18 мая 2024 года.

Кроме того, Гарик Сукачев продолжает давать корпоративные концерты. Стоимость его частных выступлений снизилась с девяти миллионов рублей до семи, сообщает Mash. Музыкант готов выступать в таком формате на площадках разной вместимости.

Напоминаем, что в начале апреля команда Гарика Сукачева объявила об отмене концертов в Ижевске и Казани, намеченных на 12 и 14 апреля 2024 года соответственно. Вину за это представители певца возложили на местных организаторов. Некоторые зрители, не знакомые с тонкостями организационного процесса гастролей, стали обвинять музыканта в мошенничестве.

2024, S & P Digital.

Оценка: 6 из 10.

В конце декабря 2023 года Филипп Киркоров, как известно, «зашёл не в ту дверь» и оказался на «голой вечеринке», после чего столкнулся с «культурой отмены»: его вычеркнули из большинства новогодних телеэфиров. Хотя о неучастии Киркорова в «ёлках» писали даже больше, чем писали бы про участие, для Филиппа, привыкшего быть в центре внимания, это оказалось непростым испытанием. В январе он выпустил песню «Слухи», в которой нашёл точную интонацию для месседжа миру «не судите, я всего лишь человек»: это выглядело душевно, человечно, при этом без демонстративного самобичевания. Следующую песню – «Дальше буду жить» - Филипп Киркоров издал в день своего 57-летия 30 апреля. К этому времени он уже вернулся на телеэкраны, а композиция стала своего рода музыкальным манифестом, официально фиксирующим «возвращение короля».

Релиз сингла Филипп сопроводил внушительным текстом в соцсетях, где жаловался на «грубый след», оставленный на его сердце прошлым годом, и заявлял о наступившем годе «больших надежд, больших проектов»:

- Да, случались ошибки, но теперь будем жить, творить! Лицедействовать! Мы же актеры, и наша сцена – наша жизнь! Я приглашаю вас всех на первый ряд моей жизни!

Честно говоря, после такого и песню выпускать было необязательно. «Дальше буду жить» получилась абсолютным продолжением этой пафосной тирады. Киркоров будто подзабыл, что он не только актёр, но и музыкант. В «Дальше буду жить» шкалят датчики пафоса, это не поп-песня, а гимн, хорал, оратория… Её не хочется запоминать, и ей невозможно подпеть, ибо текст представляет собой набор звенящих банальностей: «Да, мы здесь не навсегда, успеть бы принять себя, пусть время не спешит, а я дальше буду жить» и так далее в том же духе. Автором песни стала Манижа; в принципе, в её исполнении подобные произведения о преодолении могли бы звучать оправданно и естественно, но в устах Филиппа Бедросовича выглядит странно. Актёрски он слишком переигрывает, пафос превращается в карикатуру, а про мелодичность автор и исполнитель вообще не вспомнили. Чуть ли не единственный живой момент – где Киркоров в припеве переходит на фальцет. Впрочем, и этот приём в данном случае кажется спорным.

Алексей Мажаев, «ИнтерМедиа»

Чешский певец Мирослав Имрих трагически погиб в Праге в возрасте 71 года. Его тело было найдено на железнодорожном пути в районе Угржиневски. Певца сбил поезд. За некоторое время до этого артист пропал из больницы, где находился на лечении. На его поиски были отправлены десятки полицейских и вертолёт.

Мирослав Имрих работал в группах Abraxas, Alarm, с собственными проектами Tekkknofactory и с Tango. На 2024 год она планировал гастрольный тур с группой Tango.