Премьера оперы Рихарда Штрауса «Саломея» по одноименной пьесе Оскара Уайльда состоялась в Мариинском театре в Санкт-Петербурге 3 ноября. Постановку осуществили музыкальный руководитель и дирижер Валерий Гергиев, режиссер-постановщик Дэвид Фриман и художник-постановщик Дэн Потра. В главной роли выступила сопрано Валерия Стенькина, в прошлом – выпускница Санкт-Петербургской консерватории, лауреат Международных конкурсов, которая дебютировала в 1996 году как раз в "Саломее" Рихарда Штрауса, потом пела Виолетту в "Травиате" Джузеппе Верди, Кундри в "Парсифале" Рихарда Вагнера и др. Партию Ирода пел Николай Гассиев, Иродиаду – солистка театра оперы и балета им. Мусоргского Юлия Герцева, Иоканаана (Иоанна Крестителя) - обладатель мощного и тембристого баса Евгений Никитин.
В опере Рихарда Штрауса, как и в драме Уайльда, интрига завязана на извращенных эротических отношениях: Ирод и Саломея (покоренный танцем падчерицы, Ирод обещает Саломее выполнить любое ее желание за танец), Саломея и Иоканаан (Саломея требует отрубить голову пророку, отвергнувшему ее страсть). Режиссер-постановщик Дэвид Фриман, известный постановкой в Мариинке оперы «Огненный ангел» Сергея Прокофьева девять лет назад, назвал нынешнюю постановку «символистской драмой», главным действующим лицом которой должен был стать Ирод Антиппа II. В спектакле режиссер отразил атмосферу разврата и жестокости, унаследованную правителем Иудеи от римских царей. И в постановке Фримана (как и задумывал автор оперы) Ирод – не только тиран, но и жертва. Однако вопреки надежде режиссера «гвоздем программы» (иначе и не могло быть) все-таки стал главный женский персонаж – Саломея. А одержимость Саломеи патологической страстью режиссер объяснил с материальной точки зрения – перед роковым танцем Саломея принимает наркотик, который упрощает все остальное безумство. Поэтому для зрителей, пришедших на спектакль, отчасти стало понятно, почему главная героиня вошла в транс, начав свой танец полуобнаженной (поначалу сводившийся к бегу по кругу, после каждого из которых нужно было что-то с себя снять) и закончив его в «костюме Евы». Публика завороженно следила за происходящим на сцене, отдавая должное не только вокальному и драматическому талантам Валерии Стенькиной (которой досталась сложная, но благодарная роль), а также ее выигрышным внешним данным, обнаружившимся перед публикой. Однако некоторые, не вынесшие подобного откровения, поспешно покинули зал.
Декорации (художник-постановщик – австралиец Дэн Потра, последней работой которого является церемония открытия Сиднейской олимпиады) согласно идее постановщиков свести все до минимума выполнены в символистском ключе и заметно повернуты «на восток» – пустыня, южное небо, стена оазиса, символизирующие, по мнению Фримана, «мир «1000 и одной ночи», мир игр без ограничений, один из видов духовного и сексуального воплощения»... Центральным же символом становится луна, которая в процессе развертывания драмы увеличивается в размере и меняет цвет до огненно-красного, а в итоге в сцене отсечения головы Иоканаана все заканчивается полным лунным затмением. Кроме стопроцентного вокала солистов и безупречной подачи оркестром одной из самых сложных и эмоциональных оперных партитур, следует отметить яркое и небанальное по нынешним временам сценическое поведение певцов, что по сей день является краеугольным камнем в работе любого театра.