В рамках XXIII ММКФ прошла программа «Ателье», объединяющая документальные фильмы об известных кинорежиссерах.
Создатели фильмов «Ингмар Бергман о жизни и творчестве» (Ingmar Bergman On His Life And Work, Швеция, 1998, режиссер – Йорн Доннер) и «Дэвид Кроненберг: Я обязан обратить слово в плоть» (David Cronenberg. I Have To Make The Word Be Flesh, 1999, Франция, режиссер Андре С. Лабарт) пошли по пути наименьшего сопротивления – эти две картины представляют из себя просто длинное интервью перед видеокамерой.
Беседа с Дэвидом Кроненбергом происходит на фоне двух телеэкранов, по которым беспрерывно показываются фильмы маэстро. И все интервью строится именно как комментарии к происходящему на экране. Разговор заходит об излюбленных мотивах в творчестве режиссера – сексе, монстрах, перерождении. «Это не рождение, а трансформация, - замечает Кроненберг, посмотрев отрывок из своего фильма «Муха». – Трансформация меня интересует гораздо больше, чем рождение». Кроненберг также делится своими страхами перед чистым листом бумаги; рассказывает, что его образы появляются из концепции, что он считает бесполезным занятием рисовать раскадровки перед съемкой своих фильмов. «Считается, что режиссер знает, каким должен быть его фильм. Лично я всегда удивлен тому, что у меня в итоге получается», - говорит он. Кино для него – обращение слова в плоть, именно этот перефраз из Библии и становится названием фильма. Картина заканчивается тревожной красной надписью «EXIT» – выход над дверью из комнаты.
«Я не знаком с Ингмаром Бергманом, - заявляет всемирно известный автор «Причастия», «Седьмой печати», «Фанни и Александра» и других киношедевров. – Сейчас я знаю о себе еще меньше, чем десять лет назад». Фильм «Ингмар Бергман о жизни и творчестве» делится на несколько частей – такие, как «Детство», «Работа и хаос», «Писательство». Почти статична камера – используются в основном только наезды на постаревшее лицо легендарного шведского режиссера, не утратившего блеска в глазах. Он признается, что не помнит, сколько лет его детям. Рассказывает о том, как скучно ему писать сценарии, а потому он пишет их не больше трех часов в день. Делится с нами своими переживаниями после смерти своей последней жены Ингрид, с которой он прожил больше двадцати лет.
Фильм «Один день из жизни Андрея Арсеньевича» (Une Journee D’Andrei Arsenevitch, Франция, 2000, режиссер - Крис Маркер) посвящен, в основном, последним годам жизни гениального русского режиссера. Зритель видит довольно трогательную сцену встречи Тарковского со своим сыном, когда того, наконец, выпустили из Советского Союза в Италию. Рабочие моменты съемок «Жертвоприношения». И, разумеется, множество отрывков из фильмов самого Тарковского – с трактовками Криса Маркера многих лейтмотивов творчества режиссера, например: «В американских фильмах герой часто появляется на фоне горизонта, американец созерцает небо. Русский же, во всяком случае, у Тарковского, обосновался на небесах и созерцает землю».
Как самый интересный в этой программе критиками был отмечен фильм «100 глаз фон Триера» (Von Trier's 100 Eyes, 2001, Дания, режиссер - Катя Форберт Петерсен) – документальная история съемок знаменитой картины «Танцующая в темноте». Картина запечатлела рабочие моменты съемок и время между съемками, интервью с режиссером, где он рассказывает об идее своего последнего фильма, о том, как его вдохновила детская сказка «Золотое сердечко», о том, что героиня Катрин Денев должна была быть 35-летней негритянкой. О своих отношениях с кино режиссер говорит следующее: «Если ты не можешь контролировать свои чувства, отношения, свою жизнь, то можно просто сесть за монтажный стол. То, что нельзя сделать с живыми людьми, можно делать с кинопленкой». Большую часть этой документальной картины занимает история исчезновения Бьорк во время съемок – она просто ушла, не выдержав напряжения. Ларс фон Триер действительно растерян, но продолжает улыбаться. Он не знает, что будет дальше с этим фильмом, но признается, что так тяжело ему раньше никогда не приходилось. И эпилог – вручение заслуженных наград на фестивале в Канне. «Сейчас у меня не осталось никаких идей, никаких амбиций, - неожиданно признается фон Триер после этого фестиваля. – Я не знаю, что делать. Это было словно дыхание смерти…»