Продюсерский центр Игоря Матвиенко, CD
Каждую обложку украшает затейливый логотип: «Ремастеринг XXI века». Обложек шесть – пластинок под ними восемь. Редкий редактор долетит до середины рецензии.
Любое переиздание – дело столь же благородное, сколь коварное. Мегаопытный центр Матвиенко подвергся очевидному соблазну. Так полно Талькова, певца, поэта и гражданина, действительно, не издавал никто. Полная коллекция, обилие ранее не издававшихся треков, роскошное оформление буклетов с использованием архивных фотографий и черновиков Талькова. Самые ранние записи датируются 1984 годом. Но, когда CD-проигрыватель доходит до последних треков, возникает вопрос – кому адресованы в изобилии представленные варианты уже присутствующих на пластинках вещей? Если они о чем-то говорят, так это о несовершенстве звуковой аппаратуры на концертах 80-х. Исчерпывающее представление о Талькове на сцене дает изданный на двух дисках спектакль «Суд», с этой миссией и так вполне успешно справляющийся. Для кого собраны треки типа «Бывший есаул. Первый вариант фонограммы - загадка. Музыканту повезло не дожить до эпохи ремиксов. Ужасный пафосный текст в буклетах с цитатами из Баратынского да Ерофеева и предложениями в девять строчек напоминает школьное сочинение зануды-отличницы.
Сам Тальков, как и десять лет назад, удивляет разнообразием. Путаное было время, эклектика ueber alles, и музыкальной основой для социального шансона Талькова становились то рэп («КПСС»), то менуэт («Бал сатаны»), то русская народная песня («Бывший подъесаул»), то непобедимая «Lily Was Here» («Я вернусь»). Многие вещи могли бы стать хитами, если бы не локализованные во времени тексты. Наивная смелость здесь сочетается с фетишизмом («Господин президент»): «Господин президент, назревает инцидент:/Мы устали от вранья, в небе – тучи воронья./Мы хотим вас попросить поскорее заменить/На отечественный герб ненавистный людям серп и молот». Социальный шансон Талькова делает его Багрицким 90-х – наследникам оставлена бесподобная коллекция оживших историзмов. Ко второй пластинке («Сцена») шествие с хоругвями превращается в бесноватую пляску - но вдруг холодом пронизывает песня-предчувствие «Памяти Виктора Цоя». Тальков предчувствовал свой исход – но не исход событий. Иногда его тон становится философским («Люди с забинтованными лбами»), тогда Талькова хочется слушать еще и еще.
После залпа революционно-народной поэтики на первых двух пластинках, третья, «Призвание», переносит в 80-е, где плачут «застенчивые ивы» «Чистых прудов», в «Утренней почте», умиляясь, крутят «Рыжего», а Тальков на пару с Валерием Леонтьевым поют из магнитофонов про «Примерного мальчика». Посвящение Саруханову на мотив «Стариков»: «Я когда-то ходил за тобой,/Взять хотя бы автограф мечтая...» Только в той стране можно было оказаться между Цоем и Сарухановым (система координат - тальковская).
«Уеду!», вошедшая в пластинку «Этот мир», тоже была в «Утренней почте» - Талькову подпевал сын, публика умилялась. Балансирует между хитом и программным произведением «Спасательный круг». Но: «Не живи в экстазе!» - следовать своему собственному девизу не удавалось никак.
Увидеть в Талькове только патриота-возмутителя общественного спокойствия значило бы не увидеть ничего. Самый интересный экспонат коллекции – двойник «Моя любовь», куда попали замечательные «Ты опоздала», «Летний дождь», «Замкнутый круг». Любовная лирика Талькова, глубокая, мудрая, в отличие от гражданской, не атрибут эпохи. Увы и ах – эти два пласта друг от друга неотделимы. Поэтому заканчивается компиляция «Судом».
Спектакль, состоявшийся в «Лужниках» в разгар перестройки, парадоксален во всех отношениях. После многочисленных вздохов о друзьях-коллегах, уехавших из страны, на первом же развороте буклета предстает фото музыкантов в майках с гордыми надписями «New York» и «Paris». «В Липецке пришел идеолог из горкома, его вынесли на носилках – в результате инфаркт», - бравируя, открывал спектакль Тальков. Идеологов не любили, а из Липецка, вдобавок, приезжали за колбасой. Зал гремел аплодисментами. «У меня есть исторические документы, которые дают мне право петь то, что я пою», - продолжал Тальков. ...Безусловно, кто-то должен был превратить чудовище в чучело, играя «Чижика-пыжика» на мотив «Интернационала» и «Вихри враждебные...» под «Ламбаду». Кто-то должен был показать выход «человека из народа», юродивого обличителя. Насколько неблагодарная это была задача, становится понятно, когда слушаешь тальковское переиздание. «Суд», которым восхищались в 1991-м, в 2001-м выглядит паноптикумом. Надрывно-зло звучат хиты – на тот момент уже ставшие хитами. Но не Высоцкий. Но не Гэри Мур.
Можно сколь угодно не любить коммунистов, демократов – кого угодно, однако разменивать дар на нелюбовь – пустое. Иначе рождаются песни про «нар-р-род» через три «р», сдуть пыль истории с которых не поможет никакой ремастеринг. Тальков-трибун звучит потрясающе несвоевременно, и не дай ему Бог своевременным быть. Иначе некуда будет возвращаться – с войны.
Григорий Гольденцвайг