(О ПРИЧИНАХ ЗАДЕРЖКИ ВЫХОДА ФИЛЬМА 'О ЛЮБВИ')
'В этом фильме мне было нужно, чтоб махаон ходил по рукам героев, а бабочки - недрессируемы. Мы пошли в студию 'ТЭКО' и сказали, чтобы они нам сделали компьютерную бабочку и чтобы сердце на титрах билось. В 'ТЭКО' нам сказали: 'Ну что вы, так уже больше никто не делает. Давайте переведем в цифру'. Взяли у нас готовый негатив. <:> Тем временем у нас уже готова рекламная кампания, я сижу в Ханты-Мансийске, мне привозят мой фильм. Я увидел и офонарел. Знаете, после войны появилось много трофейных фильмов, в том числе первые цветные, на самом деле - раскрашенные. Так вот, мой фильм был похож на раскрашенного 'Тарзана'. Потом полгода мы пытались на машине в 'ТЭКО', где нынче цифруются решительно все, исправить неисправляемое. В какой-то момент я уже решил, что у меня теперь такое аутодафе - каждый месяц получать звонок из 'ТЭКО': 'Приходите, посмотрите новое цветоделение' - и смотреть одно страшнее другого. В итоге я их довел до того, что они купили машину нового поколения за миллион долларов, теперь она у них стоит. Опять позвонили, я приехал, опять смотрю - и глазам своим не верю: импрессионизм. Я говорю: где, покажите мне эту машину, я буду заезжать к ней каждую неделю и задницу ей целовать!'
(О ПЛЮСАХ И МИНУСАХ ЦИФРОВОГО ИЗОБРАЖЕНИЯ)
'Да, цифра тупо выдает всю информацию, что заложена на пленку. Постановку света она превращает в бессмысленный труд - на цифре можно вытащить такой свет, какой нужен. Смотреть кино, снятое на пленку и на цифру, - разница того же порядка, что слушать классику на виниле и на цифре: звук раздается в вакууме, в пустоте, он кажется неживым. Я, если б меня спросили, вообще бы снимал на советскую черно-белую пленку сталинских времен - в нее столько серебра вбухивали! Но страх перехода на цифру сродни панике, которая была среди режиссеров немого кино, когда появился звук. Или черно-белого, когда появился цвет. Переход к цифре неизбежен. <:> : Это идеальный носитель. С фильмом на цифре ничего не может случиться. Вот недавно Карен Шахназаров реставрировал 'Войну и мир' Бондарчука, так трех коробок недосчитались. Он говорит: 'Где?' - 'Мы их списали'. - 'Как?' А у них восемь лет назад потолок протек, затопленные негативы испортились, среди них - три коробки с 'Войной и миром'. Потом, цифра убирает эту мистику в отношениях режиссера с оператором, когда говоришь: 'Вот тут должна быть вот такая цветовая гамма', он говорит: 'Хорошо', а получаешь материал - все не то. <:> А тут я сам рисую, раскрашиваю, освещаю свой фильм. А потом - цифру же можно портить. Если ты хочешь винилового эффекта, чтоб были технические несовершенства, - можно его создать. Можно сделать любой ретростиль изображения, освещения. Выходит, и эту технику тоже можно приручить и сделать орудием искусства'.
(О ТОМ, КАК СОЗДАВАЛСЯ ФИЛЬМ 'ИЗБРАННЫЕ')
'Это был тот год, когда я развелся, в Москве было невозможно снять квартиру - мне было практически негде жить. И тут подходит ко мне Паша Лебешев и, как дьявол, шепчет на ухо: 'Есть роман колумбийского президента'. <:> Когда я потом его читал, я понял, что если поставлю из него хотя бы три строчки, то тут же сойду с ума, но колумбийский президент думал по-другому и еще раз обратился к другу Брежневу, чтобы тот прислал съемочную группу, потому что Микельсон хотел увидеть своих героев на экране и таким образом создать колумбийскую кинематографию. Ну, поехал я в Колумбию и сидел себе там не тужил, за счет президента жил и одновременно писал сценарий. Роман я полностью переписал, осталось только, что у главного героя вместо имени инициалы Б.К., и отнес президенту, чтоб он прочел и прогнал меня к чертовой матери. Но Микельсон <:> быстро сообразил, что из его шняги может сложиться что-то дельное. Тут и я обнаглел, сказал, что колумбийских актеров я, в сущности, не знаю, а потому и всю съемочную группу мы выпишем из Москвы, а самую главную колумбийку безо всяких предварительных обсуждений сыграет Таня Друбич. Мутными глазами он взглянул на ее фотографию и тут же на все согласился, даже на главную колумбийку'.
('Афиша', ?4 (123), 2004 г.)