(О ПОСЛЕДНЕМ АЛЬБОМЕ)
'Все написано действительно под влиянием большой любви. Мы познакомились в 2000 году, и тогда песни стали падать словно с неба. Как в сказке. Впервые в жизни реальная женщина явилась источником вдохновения, а не какой-то выдуманный персонаж, как раньше. Мне друзья говорили: 'Вот ты был всегда такой свободный, независимый, а теперь женишься на молодой девушке и творчество остановится'. А оно у меня никогда не заканчивается. Например, в конце 90-х был такой период - я лет пять с журналистами не общался, даже на люди особо не показывался. Но это помогало творчеству. Было здорово выпить бутылочек десять пива и почитать Достоевского. Или еще Бродский хорошо под пиво идет. Для меня это было нормальным состоянием. Был творческий полет, я написал два альбома с пометкой 'в нетрезвом виде и на тихой громкости слушать не рекомендуется'. Мне говорили: зачем ты пишешь такую музыку, которая нехитовая? Хотелось сказать: а зачем ты ешь мясо, если от него стареют? Как объяснить, что я делаю то, что мне нравится. Хулиганство это или лирика. Когда я записывал последний альбом, мой звукорежиссер даже отворачивался, краснея. Потому что мое чувство в песнях, как из XVI века, по чистоте отношений - к музыке и предмету обожания. И этот альбом я бы назвал пособием для мужчин, как надо относиться к женщинам'.
(ОБ ОТНОШЕНИЯХ С АЛЛОЙ ПУГАЧЕВОЙ)
'Многие тогда думали, что если б не Алла, то меня бы никогда не узнали. Хотя до знакомства с ней мы с группой собирали стадионы, где тысячи людей стоя пели мои песни. А потом началось действительно какое-то безумие. На мои концерты ломились те, кто хотел посмотреть на 'любимчика Пугачевой'. Мне приходилось выходить и говорить: 'Сегодня не будет песен 'Две звезды', 'Моя любовь'. Было очень тяжело. Вокруг меня стали вертеться какие-то люди. Мало того, что домой не зайдешь - в подъезде сидят толпы сумасшедших, а тут еще милиция, бандиты, и всем что-нибудь нужно, бесконечные звонки, постоянное напряжение. Я не мог заниматься творчеством, но, правда, именно в самое тяжелое время написал самый лучший свой альбом 'Слезы в огне'. Он был антикоммерческий по всем параметрам, но в нем было столько энергии. В общем, я не выдержал такого напора популярности. Мне вдруг стало противно все, что связано с Россией. Мы сначала стали ездить по Европе, пели на разных языках, а потом нас пригласили в Америку на гастроли. Там мы и решили остаться'.
(ПОЧЕМУ ВЕРНУЛСЯ)
'Произошло странное: я устал от Америки быстрее, чем от 'совка'. И если раньше я ненавидел все, что происходило в России, то через три года случилось обратное. К тому же мне начали звонить из России. И Алла, кстати, сделала много, чтобы я вернулся, уговорила меня. Поэтому я попал на 'Рождественские встречи' в 93-м году. Но перед этим я долгое время не решался: ехать или нет? Меня отговаривали американские музыканты. Я их сначала послушал, но потом все-таки сел в самолет и полетел в Россию. Очень тяжело, депрессия была жуткая! Даже с моста хотел выброситься. Такого кризиса со мной не было ни до, ни после этого. А когда приехал, то уже через несколько недель собрал свою команду. Долго не понимал, где нахожусь, перебивался с русской речи на английскую - так одичал. Но через месяц поехали на гастроли и вот с тех пор десять лет из них не вылезаем'.
('Дочки-матери', 05.03.04).