Пресс-показ эротического триллера '29 пальм' (Twentynine Palms, Франция, 2003, режиссер - Бруно Дюмон, в ролях - Катерина Голубева, Дэвид Уиссак), прошел в кинотеатре 'Ролан' 9 марта.
Американский фотограф Дэвид (Дэвид Уиссак) и его русская девушка Катя (Екатерина Голубева) отправляются в калифорнийскую пустыню в поисках красивых пейзажей для журнальных обложек. Примерно 100 из общих 120 минут экранного времени пара перемещается на новеньком 'хаммере' от одного мотеля к другому, то и дело занимается сексом и вяло выясняет отношения. В последние десять минут, наконец, зрителя ожидает долгожданный 'шокирующий' финал: 'насильственная содомия' (формулировка из пресс-релиза) и последующее за ним зверское убийство Кати, абсолютно ничем не мотивированное.
Когда в 2000 году фильм Бруно Дюмона 'Человечность'/L'humanite отхватил в Канне целых три награды, включая гран-при жюри, мировая кинообщественность во весь голос заговорила о новой 'надежде серьезного кино'. Подобная ответственность сыграла с парнем плохую шутку. '29 пальм' если и шокирует, то не широко разрекламированной концовкой, а скорее осознанием того факта, что подобное кино - безликое, глупое и беспомощное - все же существует.
Голубева, памятная многим по работе с Лео Караксом в 'Поле Икс', вынуждена изображать то, что на Западе принято считать 'загадочной русской душой' - смеется и плачет невпопад, безмолвно прохаживается босиком по дорогам, загадочно смотрит вдаль. Уиссаку выпала куда более тяжкая доля: его герой - эмоционально неустойчивый, сексуально агрессивный эгоист. Поверить в их любовь так же сложно, как вообще сложно выдержать два часа подобного зрелища. Иногда сверкнет первобытной красой горная гряда, заставляя невольно вспомнить Питера Уира и 'Пикник у Висячей скалы', и то - на мгновение. То, что должно было вызывать дрожь по коже от 'разлитого в воздухе хичкоковского ужаса', до поры до времени вызывает лишь недоумение, потом раздражение, а после - реальное желание спать. Назвать происходящее саспенсом может только кинематографический садист. Более того, складывается ощущение того, что Бруно Дюмон - враг всего телесного, самих понятий 'плоть' и 'радость плоти' как таковых (чего стоят одни запредельные оргастические вопли героя Уиссака, вызывающие желание как минимум немедля постричься в монахи). Именно это, как нельзя лучше раскрывается в конце - взрезанное, истекающее кровью человеческое мясо, не способное порадовать ни поклонников жанра 'хоррор', ни эстетов-любителей европейской драмы. Но поскольку до финала фильма в кинозале досидит не всякий, конечной мерзости он, скорее всего, не увидит.
Анастасия Белокурова, InterMedia