НАЦИОНАЛЬНАЯ БОМБА, КОТОРАЯ НЕ ПРИГОДИЛАСЬ
Сын одного уважаемого, очень уважаемого человека работает над созданием особенной, чисто азербайджанской, экологически чистой бомбы. Его уважаемая мама, жена одного очень уважаемого человека, желает сказать для телевидения несколько слов о своем уважаемом муже - непременно на фоне тахты. Так неторопливо, под музыку Гии Канчели, начинается эта невообразимая история. С первого же кадра возникает ощущение, что сейчас произойдет нечто удивительное. Следующие минут десять зал будет просто лежать. И такие моменты будут возникать на протяжении всей картины, сюжет которой строится не столько вокруг бомбы, сколько вокруг классических коллизий 'фильма о съемках фильма'. Итак, старейший в республике киномонтажер готовится отметить сорокалетие творческой деятельности. Но киностудия разорена, и ее директор, не выходящий из образа своей последней роли гитлеровского солдата, вынужден уволить и уважаемого монтажера, и режиссера, с которым уважаемый монтирует новый фильм. Но парочка не сдается и в ожидании спонсора готова работать и без пленки, и без монтажного стола:
'Национальная бомба' - лирическая комедия абсурда, самоироничный трагифарс с элементами черного, но совсем не злого и не мрачного юмора. Будучи фильмом о кино (хотя по сути о жизни без СССР), картина изобилует цитатами и эффектами дежа вю, напоминая то грузинские комедии 70-х, то незабвенное 'Покаяние', то ленты европейских киноклассиков. Режиссеру Вагифу Мустафаеву, снимавшему некогда азербайджанское перестроечное кино ('Мерзавец', 1988), удалось то, что не удавалось последние 15 лет ни одному из выдающихся наших комедиографов: комедия в советском стиле с кавказским колоритом и юмором, который в эпоху политкорректности кажется подчас рискованным, а на самом деле экологически чистый - как пресловутая бомба. К сожалению, при этом фильм чудовищно неровен, изобилует провалами и в сюжете, и в монтаже, и подчас в актерской игре. Диапазон сцен - от почти гениальных до почти провальных. К счастью, игра Автандила Махарадзе, признавшегося, что лента далась ему необыкновенно тяжело, способна оправдать все эти перепады. После 'Национальной бомбы' остается ощущение, будто она снята своими фантастическими героями, без пленки и монтажного стола - таким удалым отчаянием и весельем веет от него. Что это было - последний всплеск ушедшей безвозвратно великой культуры или надежда на ее обновление, - покажет время. Во всяком случае, концовка, где сыну уважаемого, очень уважаемого человека так и не дали взорвать созданную им бомбу, свидетельствует скорее о последнем.
Борис Гришин, InterMedia