'Мистерия звука'. Релиз диска состоялся в ноябре.
Очередная концептуальная работа Александра Васильева и группы 'Сплин'. Формально секрет концепции кроется в слове 'реверсивный': трек-лист, идущий от пятнадцатой позиции к пятой, и фокусы Васильева, который брал сэмплы классиков и пускал их задом наперед - так получались инструментальные перебивки, коих в пластинке четыре. Но главная идея альбома все-таки заключается в другом. 'Оставьте меня в покое со своим шоу-бизнесом', - такой мессидж лидера группы 'Сплин' несложно разобрать между строк. Равнодушный к поп-роковой свистопляске, Александр Васильев сделал антихитовый, депрессивный альбом, едва ли не на половину забитый искаженными, небрежно экспериментальными звуками, а благопристойные на первый взгляд песни представляют собой вполне откровенные перепевки раннего себя либо следствие ощутимого влияния коллег. Упомянутые инструментальные треки годятся для прослушивания только в качестве 'причуд гения': самостоятельно художественной ценности они не имеют, зато на диске создают нужное Васильеву мрачное настроение. Предчувствие больших неприятностей - вот что дарят слушателю все эти 'Шаги', 'Паровоз' и прочие наборы шумов. Нехилая часть песен, специально решенных так, чтобы никогда - даже в страшном сне обкуренного ди-джея - не попасть в радиоэфир, успешно продолжает эту работу. Полный текст 'Человека и дерева' звучит так: 'Человек, проглотивший дерево, превращается в дерево, проглотившее человека. Человек, который проглотил дерево, превращается в дерево, проглотившее человека'. Произносимая под монотонную ориентальную музыку с интонацией ведущего телепередачи 'Очевидное-невероятное', сия мантра переходит в песню 'Лабиринт', более традиционную в смысле стихов, но наводящую жуть своей музыкальной составляющей. Васильев здесь будто бы продолжает традиции 'Блокады' с альбома 'Новых людей', только к чеканному постшостаковичскому ритму добавлен пропущенный через вокодер леденящий душу голос. 'Люди на ладони' тоже до крайности тревожны, а скрежещущий вокал, произносящий недлинный безумный текст-заклинание, уведен на дальний план.
На этом фоне несколько 'нормальных' песен воспринимаются шоу-бизнесом близкими к совершенству хитами. Видит бог, Васильев не собирался делать индустрии даже этой компромиссной подачки. Просто среди телемельтешения имен на самом деле в шоу-бизнесе наблюдается настоящее безрыбье. Даже равнодушный, запутавшийся, обленившийся Васильев с явно индепендентовым по идеологии альбомом для профессионалов индустрии оказывается желаннее, чем толпы музыкантов, готовых ради своего вписания в 'культурный' контекст на любые сделки с дьяволом. Помимо уже растиражированных 'Романса' (навеянного Шопеном) и 'Мы сидели и курили' (похожих на 'наутилусовские' 'Гороховые зерны'), на диске независимого Васильева ждут своего звездного часа еще шесть песен, любую из которых профессионалы загонят на верхние позиции чартов за две недели активной ротации. Даже несмотря на то, что в 'Уроке географии' автор играет словами и штампами, как делал это уже не раз, начиная с 'Англо-русского словаря'. Даже несмотря на то, что начало 'Шато Марго' не отличишь от 'крематорской' 'Маленькой девочки со взглядом волчицы', а конец 'Урока географии' - на пасторальные подвывания раннего БГ. Даже несмотря на то, что при желании у 'Семи восьмых', 'Сиануквиля', 'Все включено' и 'Бериллия' можно легко найти братьев-близнецов на предыдущих альбомах 'Сплина'. Все это пустые придирки. Сочетание мелодии и текста в единственной строчке 'И в этой таблице я между бором и литием' из песни 'Бериллий' вполне объясняет, чем эта пластинка лучше сотен других.
Алексей Мажаев, InterMedia