Ad

Праздничный гала-концерт, посвященный Дню Победы, состоялся 9 мая в Большом зале консерватории. Основным участником вечера, проходившего в рамках IV Московского Пасхального фестиваля, стал симфонический оркестр Мариинского театра п/у Валерия Гергиева. Те, кто сумел и успел добраться по перекрытой в тот вечер Москве до консерватории, услышали приятную музыку произведений популярной классики. Все выступавшие в этот вечер солисты - Юрий Башмет (альт), Николай Цнайдер (скрипка, Дания-Израиль), Анна Нетребко (сопрано) - звучали в удивительном тембровом ансамбле с оркестром. Это касается и по-оркестровому богатого голоса вокалистки, близкого не к тембру какого-либо духового инструмента (с чем обычно и ассоциируют человеческий голос), а к звучанию всего оркестра. Анна Нетребко исполнила сложный в техническом и эмоциональном плане романс Сергея Рахманинова 'Не пой, красавица, при мне', где ее гибкий богатый голос отвечал такому же звучанию оркестра, и эффектный виртуозный вальс Джульетты из оперы 'Ромео и Джульетта' Шарля Гуно. Ее выступление вызвало бурю оваций, и солистка вышла на бис с тем же Гуно, исполнив его в той же блестящей манере. Юрий Башмет снова порадовал слушателей своим благородным звуком - Andante cantabile П.И.Чайковского в интерпретации маэстро Гергиева прозвучало в несколько свободной манере. Такой же пример культурного звука продемонстрировал Николай Цнайдер - в его руках скрипка звучала сдержанно, без броских эффектов. Как и певица, скрипач исполнил два контрастных произведения - сложное, эмоционально-насыщенное 'Размышление' и эффектный 'Вальс-скерцо' П.И.Чайковского, продемонстрировав виртуозное владение инструментом. Во втором отделении хозяином сцены был оркестр, в исполнении которого прозвучали знаменитые 'Картинки с выставки' М.П.Мусоргского в оркестровке Мориса Равеля. Переосмысление Валерием Гергиевым некоторых 'зарисовок' заставило взглянуть на них под иным углом. Свободное обращение с темпами сделало 'Гнома' совсем пугливым и тяжеловесным; зазвучавший поначалу почти как восточный медитативный напев, 'Старый замок' постепенно наполнился едва ли не рахманиновскими эмоциями; 'Тюильрийский сад' был очень изящен и непривычно аристократично-неспешен; словно ожила в 'Избушке на курьих ножках' темпераментная Баба-Яга с горбатым носом; а 'Быдло' выросла до уровня национальной трагедии о бездорожье. На бис оркестр исполнил еще одну зарисовку 'Бабы-Яги' - симфоническую миниатюру Анатолия Лядова.