(О ГОЛОВЕ)
'Побаливает еще. Но рана практически затянулась. Там - маленький шрам. Через год, как говорят врачи, вообще ничего не останется'.
(ПОЧЕМУ ТАК БЫСТРО ПОШЕЛ НА ПОПРАВКУ)
'Знаешь, мне кажется, что я так быстро пошел на поправку не потому, что я такой здоровый, а потому, что огромное количество людей думало обо мне. Эта позитивная энергия не пропала зря, она передалась мне - энергия моей жены, моей мамы, моего брата, обычных людей, болельщиков, врачей, которые в такой сложный момент верили в меня и желали мне выздоровления. Я после Склифа заезжал на один день домой, открыл компьютер, а там больше 900 писем в почте:'
(ОБ УЖАСАХ НАШЕГО ВРЕМЕНИ)
'Многого я, конечно, насмотрелся, пока лежал в больнице. В Склифе был на том же этаже, где лежал Караченцов. И вот это состояние, когда ты жил в одной жизни, а потом совсем в другой: Все это немножко перевернуло представления. Как-то сразу понимаешь, как все хрупко и относительно: Там, в больнице, масса людей, на которых напали из-за машин. К кому-то в машину прямо сели и битой по голове ударили, привезли в лес, к дереву приковали. Теперь человек на коляске будет всю жизнь ездить: Черт с ней, с машиной, главное, жив остался: На самом деле я бы и так ее отдал. Только не надо было в меня стрелять. Показали бы мне пистолет, я бы и сказал: 'Да забирайте!' Многие люди отдали бы сами эти ключи, только не бейте, уроды, битами по голове и не стреляйте'.
(О ПОСЛЕДСТВИЯХ ТРАВМЫ)
'К счастью, серьезных противопоказаний для будущей работы нет. Единственное, год нельзя ни курить, ни пить алкоголь. Вообще сейчас меня не столько физические аспекты напрягают, сколько психологические. Вот мне, например, надо много разговаривать, чтобы восстанавливать речь, стимулировать быстроту мысли. Я иногда торможу. И вот это меня напрягает - когда ты понимаешь, что хочешь сказать, а возникает ступор. Начинаю нервничать. Слова иногда не могу подобрать. Хочу покрасивее предложение выстроить, не односложно: А не получается. Вот и нервничаю. Хотя это ерунда'.
(О ПРОИСШЕСТВИИ)
'Ехал я вечером с одного концерта на другой по Дмитровке на своем большом 'Мерседесе CL500', и меня остановила милиция. Или человек в милицейской форме. Все очень быстро произошло. Я в этот момент разговаривал, похоже, по телефону и автоматически приоткрыл окно, даже не посмотрев влево: В этот момент, видимо, в меня и пульнули. Ну понятно, что это не милиция, а какие-то переодетые были люди. Стреляли из пистолета типа 'Оса' пластиковыми пулями. Это экспертиза установила. А в больнице, когда я только приходил в себя и был в полубредовом состоянии, я все время, как мне уже рассказал мой брат, бубнил: 'Милиция, милиция, зачем я открыл окно:' Но я помню другое. Они меня повезли на моей же машине. Я сидел сзади в наручниках, и они постоянно пистолет в рот мне совали. Вот это я помню очень четко. Помню, пытался что-то говорить. Потом опять провал. Потом проснулся я с утра. Типа сплю, лежу на травке. Я не помню о том, что у меня есть машина, что у меня там чего-то. Я вообще думаю, что я во сне. Поднимаюсь. Мне плохо. <:> Мыслей вообще никаких. Шел и шел. Весь в крови. Но я не понимал, что это кровь. Я только знал, что мне надо идти домой. И вот так я шел до вечера. Дошел, где Красная площадь, перешел мост. Кровь все это время из раны на голове у меня текла. А к вечеру уже и гной пошел. Я же везде валялся. Дошел до храма Христа Спасителя. Поспал там еще немножечко. Меня увидела какая-то пара - муж и жена, лет по 30 им было. Они меня узнали и начали спрашивать. А я говорю: 'У меня все хорошо'. И дальше иду, с ними не разговариваю. Знаю, что иду домой, и меня ничего не колышет. Они, наверное, видят, что я в неадеквате, дали попить. Я попил, говорю: ну я пошел. Они мне: ну куда же, мол, ты пойдешь: В общем, все время разговаривали со мной. И я им как-то назвал свой телефон. Они домой позвонили, а меня там уже с ночи весь день ищут. Через пятнадцать минут приехали и меня забрали. А так бы я шел бы и шел:'
('Московский комсомолец', 12.08.05)