(ЗАЧЕМ ПИШЕТ МЕМУАРЫ)
"Кончаловский заставил. Андрон послушал, как рассказываю о харьковском полуподвальном детстве, о том, что голодала и воровала, о папе любимом, который на путь истинный направлял, и посоветовал: "Девочка, напиши об этом". Так и сделала. Но сочинительство до сих пор ненавижу, чувствую себя дилетанткой. Сейчас все мемуарами увлеклись, даже двадцатилетние юнцы, а я не участвую в общем забеге, хотя постоянно тянут, заставляя заново переживать отболевшее и забытое. Впрочем, и настоящее в покое не оставляют, пощипывают регулярно".
(О ЗАВИСТИ)
"Разве мало желающих укусить? Активно зазывали на открытие последнего Московского кинофестиваля, дескать, Людмила Марковна, вы легенда, слава и все такое прочее. Видимо, из-за нехватки западных звезд старались. В общем, поняла: если не приду, фестиваль не начнется. А я только вернулась с отдыха в Италии, привезла из Рима новое платье, купленное, правда, для другой цели, но, думаю, раз такой повод... Пошла. Выглядела хорошо. Даже слишком для своего возраста. И что вы думаете? Популярная газета напечатала мое фото, подписав: "Гурченко - чемпионка по пластическим операциям". Мои вы родные! Раньше, наверное, взорвалась бы, отреагировала бурно, а сейчас научилась не замечать уколов".
(О ГАЗЕТНЫХ СПЛЕТНЯХ)
"Летом приезжаю из Витебска с фестиваля "Славянский базар", где прошел мой концерт, играю "Бюро счастья" и не могу понять, почему зрители смотрят в бинокли мне, извините, ниже пояса. После спектакля узнаю: оказывается, желтая пресса распустила слух, будто у Гурченко отнялись ноги. Жестокие шуточки! Где-нибудь на Западе за травму, полученную на съемках фильма "Мама", мне такую страховку выплатили бы, что горя не знала бы, до конца жизни не работала. Вместо этого из моего гонорара хотели вычесть деньги за лечение, продолжавшееся два года. Но тут съемочная группа поднялась, не позволила".
(О ПРИРОДЕ)
"Умру, а деревья будут стоять! И облака плыть! И речка шуметь! Сразу чувствуешь свою ничтожность. В городе полегче: из-за суеты некогда остановиться, о вечном помыслить".
(О ПОСЛЕДСТВИЯХ СЪЕМОК В "КАРНАВАЛЬНОЙ НОЧИ")
"Вопрос в цене, которую приходится платить. Все имеет обратную сторону. Одним концом - по барину, другим - по мужику. Заплатила по счетам сполна, в двадцать один год столкнувшись с реальностью: я есть, но меня как бы нет. Слишком старательно пытались доказать, что мой удел - ля-ля-ля и ха-ха-ха. И длилось это не месяц или два, а пятнадцать лет! <…> В начале 70-х многие актрисы запели и затанцевали, и тогда вдруг вспомнили обо мне, переведя из второго сорта в... какой-то непонятный. До сих пор не смогла проявить себя по-настоящему".
(О НИКИТЕ МИХАЛКОВЕ)
"Имела глупость заявить, что в "Жестоком романсе" все оживает, когда на экране появляется Михалков, а без него картинка, мол, несколько провисает. Дважды снималась с Никитой, играла в его фильме и видела: это такое мощное животное, которое кого угодно проглотит и подомнет. Он больше чем человек! Приходилось прилагать колоссальные усилия, чтобы не быть съеденной, но работа с Никитой - вечный праздник. Словом, никого не хотела обидеть репликой о "Романсе", однако, видимо, просчиталась".
(ОБ ЭЛЬДАРЕ РЯЗАНОВЕ)
"У Рязанова перестали находиться роли для меня. Да, на "Старых клячах" мы встретились с любовью, но время-то ушло, я изменилась. Строго говоря, вообще не считаю себя рязановской актрисой. Конечно, Эльдар Александрович меня ценит, уважает, однако в глубине души, знаю, я всегда его раздражала. Даже в "Карнавальную ночь" дважды кинопробы не прошла. Если бы не Иван Александрович Пырьев, наверное, не попала бы в фильм".
("Факты и комментарии", 18.11.05)