"КАЗУС КУКОЦКОГО": ЛЮДИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ
"Вот они сидят втроем и беседуют: Христос, Будда и Георгий Михайлович Гинзбург. Собственно, о чем им говорить? Они сидят и улыбаются. А подойдет к ним отец Андрей прекраснейший, его не возьмут, скажут: "Православных не берем, и католиков не берем, и мусульман не берем, тем более иудеев. Только беспартийных". А примут кого? …Блаженную Наташу Горбаневскую, ей православие простят. А умных никого. Я вдалеке постою. Да, за страдания тоже никого не примут. Тоже мне, большое дело. И за старания не примут. Так привычно говорили — "господи, помилуй…", что от привычки почти потерян стыд".
Агностично. Эта цитата из Людмилы Улицкой точно передает дух романа, по которому снял свою 12-серийную эпопею Юрий Грымов. На состоявшейся в "Октябре" костюмированной (гостям раздавали белые халаты) VIP-презентации была представлена сокращенная версия сериала, по которой трудно судить о достоинствах полного варианта. Однако с первых кадров заметно телесериальное построение сцен и излишне резкий звук, рассчитанный на домашние приемники. Исторические интерьеры стилизованы с размахом, достойным какого-нибудь тематического ресторана, вроде "Черной кошки", а вот типажи характерны скорее для сегодняшнего дня. В финале картинка напоминает о грымовской "Му-Му" - неестественно насыщенные цвета словно покрыты лаком. На зеленой лужайке герои в белых балахонах прыгают и обнимаются. Все в раю. Для сокращенной версии подобрали наиболее интересные эпизоды, пунктирно обозначив сюжетную линию. В результате скучать за три часа просмотра зрителям не дают, так как герои большей частью пьянствуют или препотешно обсуждают личную жизнь. Юмор в фильме вообще получился отменно — диалоги отлично прописаны и разыграны актерами. Это выгодно отличает "Казус…" от сериалов типа "Московская сага" или "Черный ворон". По мнению самой Улицкой, это "значительная, серьезная, высококультурная работа" - очевидно, писательница посмотрела сериал целиком.
Светило гинекологии, профессор Павел Кукоцкий (Цурило) обладает редким даром диагноста. В эвакуации он влюбляется в прооперированную пациентку. У Елены (Дробышева) есть дочка Таня, набожная кухарка Василиса (Кузнецова) и муж на фронте, на которого "вовремя" приходит похоронка. Весной 45-го семейство переезжает в шикарную московскую квартиру Кукоцкого. Профессор борется за легализацию абортов, однако медицинские функционеры предлагают иное. Не желая поступиться совестью, Павел уходит в запой. Пьет и его друг, генетик Илья Гольдберг. Он рассказывает доктору Кукоцкому об истреблении в сталинских лагерях элитного генофонда русской нации. Вскоре, полагает ученый, "в России останутся одни серые приспособленцы". Таня идет в школу; избалованный ребенок шокирован: там подавляют его личность. Вскоре у одноклассницы Томы погибает от аборта мать-дворничиха. Кукоцкие берут сироту к себе, но в споре о допустимости абортов ссорятся на всю жизнь (лучший эпизод, снятый на высоком уровне). Елена сходит с ума, Павел пьет. Выросшая Таня (Хаматова) работает лаборантом. Ощутив в результате ужас мироздания, она устраивает отчиму истерику — теперь ей "стыдно быть хорошей". Не желая "прогибаться под изменчивый мир", она выберет свободу - богемную тусовку, пьянство с бомжами и, наконец, лишится девственности с первым встречным в подъезде. Это событие откроет ей глаза — оказывается, в сексе нет ничего особенного. Что и определит дальнейшие события.
Сериал Грымова достаточно точно следует литературному источнику (Улицкая — соавтор сценария). У фильма, как и у книги, есть, помимо бесконечного количества сюжетных и стилистических натяжек, ряд странностей. Положительным персонажем подана Таня — взбалмошная девица, легкомысленно относящаяся к чувствам близких, которых, походя, использует. Но не корысти ради, а "с безмолвной укоризною стоя пред отчизною". Отчим ее, обосновывая необходимость абортов, говорит о Томе и ее братьях: "А и хорошо, если бы их не было! Нечего плодить уголовников". И жизнь (по фильму) показывает его правоту — из дочки дворничихи вырастет наглая хабалка, а из ее брата "тупой мент", потом и вовсе ставший маньяком-убийцей. Следуя этой логике, легализация абортов — лишь полумера. Неблагополучных родителей надо бы стерилизовать (как в фашистской Германии). Один из основных персонажей, Илья Гольдберг, — бескомпромиссный рыцарь, в отличие от проявляющего слабость русского интеллигента Кукоцкого, без страха "бьющий в рог" всем своим оппонентам — от научных до идеологических. Его рассуждения об уничтожаемом советской властью русском генофонде фактически ведут к теории о генетической селекции человека. Излишне пояснять, как и кем применялись на практике подобные псевдонаучные умозаключения. "Казус…" как бы на полном серьезе иллюстрирует комичные рассуждения героя Олега Табакова из "Неоконченной пьесы для механического пианино", только вместо аристократов — потомственная московская интеллигенция. Наряду с "совком" уничижению подвергается и православие, представления о котором выражает такой эпизод: Василиса, воцерковленная женщина, решает уехать в монастырь, но возвращается, испугавшись двух черных кошек. "Это Знак", — понимает она. На уровне "агностичного" анекдота поданы и картины загробного мира, столь же нелепые, как и мечты Улицкой о заседаниях Будды с Христом и Гинзбургом. Некий элемент постмодернистской провокации еле прикрывает желание стыдить и осуждать с фарисейски-смиренным видом. Поражает самоуверенность, с которой изрекаются суждения "космической глубины и космической же глупости"!
По окончании просмотра случился невеселый казус — кому-то в зале стало плохо, и вышедшая в фойе женщина спрашивала: "Есть врач? Нужен врач!" Жутковато было слышать эти слова среди десятков людей в белых халатах. Так жестоко жизнь может посмеяться над самыми благими намерениями.
Борис Гришин, InterMedia