(О ПЕРВОЙ ВСТРЕЧЕ С АРБЕНИНОЙ)
"Я только что вышла из ванной, вся растрепанная (у меня тогда еще волосы были), и тут мне позвонили в дверь. Я открываю — на пороге она: "Здрасьте!" Ее первое впечатление, наверное, было ужасающим... Жила я тогда в коммунальной квартире, была совсем другая, и жизнь у меня тоже была совсем другой. Диана тогда только приехала из своего Магадана. Мы сели за стол, было много выпито и много спето. И — все понеслось, все закружилось".
(О НЫНЕШНИХ ОТНОШЕНИЯХ С АРБЕНИНОЙ)
"Ничего никуда не ушло. Все только усугубилось. Безусловно, Динка мне многое дала, и я ей благодарна. Мы — родные люди. Но сейчас мы существуем параллельно. <…> Никто ничего не потерял. Страшно другое. Когда живешь-живешь и вдруг в какой-то момент понимаешь, что человек для тебя умер. Там, в душе. Нет ни трепета, ни любви — ничего. Когда тебя не греет. Вот это страшно. А внешние разногласия, географические расстояния — все это такая ерунда! Пока живо внутреннее ощущение человека".
(ЗАЧЕМ ЕЙ ОРКЕСТР)
"Я вообще люблю музыку. Но такое явление, как оркестр, позволяет музыке раскрыть себя в полной мере. Это полифония, колорит звуков, красок, аранжировок. И тех музыкантов, которые сейчас со мной сотрудничают, можно назвать оркестром. Они — профессионалы своего дела. Для современного отечественного шоу-бизнеса это не совсем типично — такое количество музыкантов в ансамбле. Не каждый коллектив может сейчас себе позволить такую щедрость. Если песня требует какого-то инструмента, потому что он точнее других может выразить ее настроение, то он должен присутствовать.Обычно, когда песня записывается на студии, когда создаются аранжировки, могут приглашаться специальные музыканты. Орган, арфа, тридцать три "дудука" — насколько позволяет фантазия автора. Мне же хочется, чтобы полифония присутствовала и на сцене. Мы позволяем себе роскошничать".
(ОБ ОТНОШЕНИЯХ С ЛЮДЬМИ)
"Мне кажется, пока мы все живы, не имеет смысла скупиться на проявление добрых чувств в отношении друг друга. Если тебе что-то понравилось в человеке, нужно тут же незамедлительно ему об этом сказать. Нужно все время друг друга поддерживать. Не нужно бояться, что кто-то воспримет это за лесть. Пусть. Потому что когда человек уходит, умирает, потом все время думаешь: "Как много я ему не успела сказать!" Вот мне хочется сказать сейчас, какие классные у вас глаза! Почему я должна себе в этом отказывать?"
(ПОЧЕМУ НЕ ПИШЕТ СТИХИ)
"А я, знаете ли, робею. Мне кажется, после Бродского в поэзии вообще никому делать нечего. Для этого нужно иметь какую-то смелость. Или наивность. У меня их нет. Хотя, если честно, пределом моих мечтаний было бы писать достойные тексты. Это куда сложнее, чем писать музыку, поверьте мне!"
(О СМЕРТИ)
"А что может быть важнее и интереснее смерти? По большому счету, самое важное событие в жизни — это смерть. И то, с чем ты подойдешь к этому событию. На самом деле это не мрачно — смерть. Это — светло. И кстати, последняя моя песня, текст которой я написала сама, — как раз об этом. И еще о живых мертвецах. О людях, которые есть, но между вами такая пропасть, что вам уже никогда не соединиться".
("Новые известия", 07.04.06)