(О ПРИЧИНАХ СВОИХ РАЗВОДОВ)
"Дело тут не в разводе и не в Филиппе. Про развод я не говорю — это другое. Никакой брак не мог поставить крест на моей внутренней свободе. В этом смысле я всегда была свободная женщина. <…> В браке есть обязательства, да. Есть ответственность. Но свобода — совсем другое. Во-первых, ее меня никто не мог лишить. А во-вторых, свобода в браке бывает только при условии полного доверия. И я всегда находила людей, которые мне доверяли, поэтому всегда чувствовала себя очень свободно и комфортно. <…> Другое дело, что доверие теряла я… Ха-ха-ха… В какой-то момент".
(О СВОЕЙ РЕАКЦИИ НА СЛУХИ О БРАКЕ С ГАЛКИНЫМ)
"Я научилась абстрагироваться, отключаться, не обращать внимания. Раньше я переживала за то, как мои близкие могут на это реагировать. Но и они все уже привыкли. <…>Уже несколько лет никто и ничто не может омрачить мне моего радужного настроения. Это — первая мысль, которая приходит мне в голову по утрам, когда я открываю свои серые глаза…"
(О РЕАКЦИИ ГАЛКИНА НА ЭТИ СЛУХИ)
"Как могу, я его успокаиваю, объясняю ситуацию. Я же мудрее и старше. Хотя он пока более восприимчивый и реагирует иногда болезненно на всякие глупости... Ну, с другой стороны, я его, конечно, понимаю. Получается, из-за этих идиотских разговоров к нему побаиваются подходить приличные барышни, думая, что мы близки. А нам что, как дурачкам, прыгать и каждые пять минут кричать: "Мы просто дружим, мы просто дружим"?.."
(О ПРИВЫЧКАХ)
"Я вот сейчас думаю… Действительно! У меня ведь и впрямь нет привычек. Странно, да?.. Я не люблю, когда ко мне привыкают, и сама ни к чему не люблю привыкать. Может быть, есть какие-то традиции, но не привычки. У меня в райдере, например, вот стоит всего одна просьба, которая не меняется годами, — бутерброды. Не потому, что я привыкла. А просто такая традиция — что я должна прийти на площадку, слопать два бутерброда, и все — успокаиваюсь. И на сцену…"
(О СУДЬБЕ ПОДАРЕННОЙ ПОКЛОННИКАМИ ПАЛЬМЫ)
"Была пальма какая-то. Помню. Я с вечера ставила рядом воду, чтобы она отстоялась за ночь. И кто-то там же поставил технический спирт. А потом кто-то — по-моему, тетка моя — ее полила".
(О СВОЕМ СТЕРЖНЕ)
"Надо спросить у зрителей, которые в конце каждого концерта встают, аплодируют, на глазах слезы. У них надо спросить, есть у меня стержень или нет... Я, честно говоря, в себе этого стержня никогда даже и не чувствовала. Да и не сильная женщина я совсем. Не надо путать образ и сущность. Я выхожу на сцену за другим. Я могу петь старые песни, новые песни, могу говорить, читать стихи. Это — общение для меня. С людьми, которые пришли на концерт. Поэтому я, наверное, и Алла Пугачева, а не кто-то другой. Я не о "концептуальности" и "стержнях" раздумываю. Я себя не анализирую. У меня есть свое отношение к тому, что я делаю на сольном концерте. Это — совершенно не то, что я делаю в эфире, номером, на сборном концерте, и чего я терпеть не могу, честно говоря. А сольный концерт — это всегда как заново. И такое ощущение всегда передается и зрителям. Поэтому судить обо мне только по телевизору неверно. Даже если меня совсем не будут показывать, ко мне на концерты всегда придет мой зритель, который будет сопереживать со мной и слушать меня. Потому что я женщина, которая поет. Вот!"
(О СВОЕЙ РАБОТЕ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ПАЛАТЕ)
"Говорить надо не об Общественной палате, а смотреть, о чем заговорили в последнее время вокруг. О повышении зарплаты заговорили, о пенсиях, о льготах, о национальных проектах. С чего, ты думаешь, это все вдруг? Отчасти это — результат тех импульсов, которые своей работой дает Общественная палата. И это не популистские какие-то штучки — мол, поговорили, покричали и успокоились. Нет, там идет кропотливая работа, к которой я, конечно, непривыкшая. Эти бумажки, это чтение писем, разборы законов. У меня реально пухнет голова".
("Московский комсомолец", 14.04.06)