(О ВЗГЛЯДЕ НА РУССКУЮ ДУШУ ПОСЛЕ ПРОСМОТРА "ЭЙФОРИИ")
"Я вам приведу такой пример. Не все югославы — вздорные цыгане с пистолетами, а ведь можно было так подумать, посмотрев Кустурицу. Но его энергия, юмор, трагическая ирония и боль, безусловно, присущи этому народу. Я могу составить впечатление об их душе по лентам Кустурицы. Точно так же, посмотрев "Эйфорию", можно составить впечатление о русской душе. Это совершенно русский фильм, потому что я — русский".
(О ГЕРОЯХ СВОЕГО ФИЛЬМА)
"Большинство людей не осознает собственную жизнь, свое место в этом мире. И это очень печально. А ведь у каждого человека есть предназначение, он для чего-то нужен. Так же, как нужны камень или дерево. И когда природа посылает ему божественное чувство любви, он может оказаться к этому не готов. Те, кто готов к любви, начинают свою историю с апостола Павла, который шел убивать Христа, а принял любовь. А не готовые к любви люди — это герои моей ленты, живущие, как трава, сжигающие себя этим чувством. Поскольку мои герои — люди очень сильно чувствующие, но к любви не готовые, то совладать с этим чувством не могут, и оно их разрушает. Они не плохие. И они не хорошие. Я бы убрал такие категории, как плохие и хорошие люди. Но я знаю, что любовь дается далеко не всем".
(ЧТО ТАКОЕ ГЕРОЙ, ФИЛЬМ И АКТ ИСКУССТВА)
"Для меня героем является вся картина. Еще героем для меня является зритель, который смотрит эту картину. И третий мой герой — это некий дух пространства, в котором происходит взаимодействие зрителя и картины. Поэтому для меня герой — это весь фильм. И это принципиально важно. Все вместе — от оператора до дольщика — мы есть фильм. Каждый в меру своего скромного участия. И мы все вместе разговариваем со зрителем. И этот разговор — и есть акт искусства. А сам по себе фильм, без зрителя, показанный никому, актом искусства не является".
("Новые известия", 06.09.06)