МИХАИЛ ШУФУТИНСКИЙ:
"Мы с Аллой вместе учились на дирижерско-хоровом отделении Музыкального училища им. Ипполитова-Иванова. Алла была отличницей. У нас была небольшая компания — человек 5—6, в основном такая прогрессивная молодежь, которую в музыкальном училище гоняли то за длинные волосы, то за короткие юбки. Вот и Алла была в нашей компании. Она тогда уже очень хорошо играла на фортепиано и пела. Собирались мы в подвальчике, пели "Битлз", джазовали… Алла английского не знала и пела на каком-то своем, никому не понятном языке. Получалось здорово. И вообще мы веселились, как могли. Иногда и винцо с собой приносили. Сейчас уже не помню, как оно называлось, все-таки столько лет прошло… Какое-то недорогое, мы же студентами были, получали маленькую стипендию… Правда, потом начали подхалтуривать на разных танцевальных вечерах — играли и пели в МГУ, других институтах. Алла тоже иногда с нами пела. Она выглядела очень броско и даже вызывающе — у нее были длинные волосы такого ярко-рыжего, огненного цвета. А когда мы приходили ко мне домой, моя бабушка всегда ругала ее за короткую юбку. "Почему она ходит в такой юбчонке?!" — возмущалась бабушка. "Да ладно тебе, — успокаивал я ее. — Если есть что показать, почему же не носить?" Я тоже пару раз был у Аллы дома — она жила совсем рядом с училищем. Естественно, теперь мы все выросли, и у нас у каждого своя жизнь".
ЕКАТЕРИНА ШАВРИНА:
"В восьмидесятом году мы с Аллой попали в одну группу в ГИТИСе, она была мне безумно интересна. Меня вот что тогда в ней поразило: в то время как половина наших студентов, среди которых было много известных всей стране артистов, под любым предлогом старалась увильнуть от лекций и семинаров, получить на халяву зачет или сдать экзамен (и я тут не исключение!), Алла, несмотря на свою тогда уже "звездность" и популярность, не только ничего не пропускала, но и много занималась сверх программы, даже брала индивидуальные уроки. Например, часами работала над мимикой и жестами с преподававшим у нас знаменитым клоуном Андреем Николаевым. На занятиях я часто садилась рядом с Аллой и сразу заметила, насколько она всесторонне одарена. Мало кто знает, что она великолепно рисует. Слушает лекцию, а сама в это время очень профессиональные наброски делает, прямо как художник. При этом она никогда не хвасталась своими талантами, вела себя предельно скромно. Никакой "звездной болезнью", несмотря на массовое сумасшествие по Пугачевой в те годы, и не пахло. Мне кажется, что она и сейчас не больна этим. Она никогда в жизни не называла себя звездой, а только вкалывала все время, как лошадь. Алла — очень хлебосольная хозяйка. Даже в прежние времена, когда в магазинах было пусто, она никогда не говорила: "Ой, а угостить вас нечем!" Пусть на стол подавалась простая отварная картошка с квашеной капусткой, солеными огурчиками и грибочками, но даже это угощение из рук Аллы было для ее гостей желаннее самых изысканных разносолов и деликатесов"/
АНГЕЛИНА ВОВК:
"Впервые я увидела ее в начале 70-х годов, когда вела концерт на стадионе одного из подмосковных городов. Сказать, что она, певшая тогда с какой-то группой, произвела на меня большое впечатление, не могу. Но имя я почему-то запомнила. А буквально через пару лет Алла победила на Всероссийском конкурсе артистов эстрады с песней "Посидим, поокаем", и вот тогда я уже отметила про себя, что появилась очень яркая и самобытная певица. Ну а в том, что Алла не только уникальная артистка, но и своеобразный человек, у меня была возможность убедиться не раз. Впервые это случилось в семидесятых годах прошлого века в ГДР, где я вела в паре с немецким диктором Питером популярную в странах соцлагеря телепрограмму "Голоса друзей". К ведущим в ГДР было особое отношение: знали, что нам нужно выучить текст, сосредоточиться, отдохнуть. Поэтому только мы, ведущие, имели персональные гримерные. Певцов же разместили по следующему принципу: "девочки" — в одной большой комнате переодеваются-гримируются, "мальчики" — в другой. Захожу я к себе в гримерную и вижу, что там уже висят чьи-то перья, стоят туфли. Переоделась, ушла. А когда вернулась, то вижу, что Алла сидит за моим гримировальным столиком, что применительно к Пугачевой было понятно: как это Алла будет со всеми, в общей комнате?! Я очень обрадовалась такому соседству. Аллу попросили быть в кадре к одиннадцати, как это было запланировано в самом начале. На что Алла ответила, что к одиннадцати готова не будет, в лучшем случае — к двенадцати. Педантичные немцы страшно напряглись: во-первых, они привыкли к порядку, во-вторых, Алла тогда была для них никто. Они злились, ругались, кричали, чуть волосы на себе не рвали. Появилась же Алла на сцене даже в час! Иностранные коллеги-певцы тоже взирали на нее с огромной неприязнью, ведь она заставила всех ждать: "Ишь ты, звезда какая нашлась!" Я переживала за нее страшно: "Боже мой, опять на Аллу обрушивается отрицательная энергетика!" Но стоило ей только запеть "Поднимись над суетой", лед неприязни тут же начал таять. Все были просто потрясены, отовсюду только и раздавалось: "Super! Super!" Ведь она тогда впервые показала иностранцам настолько нехарактерную для советской эстрады манеру исполнения, что ее и оценили по достоинству, и опоздание простили. Не скажу, что уже тогда, в ГДР, мы с ней подружились: во-первых, Алла вообще не очень-то идет на контакт, а во-вторых, я, относясь к ней с большой любовью и симпатией, не хотела под нее прогибаться и навязывать себя. Но с годами мы стали более тепло общаться".
ЕВГЕНИЙ БОЛДИН:
"Как и у каждого советского зрителя, мое знакомство с Пугачевой началось с ее песен. Наиболее яркое впечатление от певицы и ее песен сложилось к 1975 году — после ее триумфа с "Арлекино" на фестивале "Золотой Орфей" в Болгарии. Думаю, что тогда не было ни одного человека, который не отнесся бы с любовью и к самой песне, и к яркому явлению по имени "Алла Пугачева". Именно с того момента она и стала звездой в полном смысле этого слова. Я на тот момент работал в "Союзконцерте" уполномоченным по проведению спецмероприятий — занимался гастрольным обменом между союзными республиками. Возил по стране много народных и эстрадных коллективов, работал со звездами — Лещенко, Хазановым, Ротару и другими. А с Аллой познакомился, уже будучи директором концертных программ "Росконцерта", куда она перешла из "Москонцерта", где накануне жутко разругалась с партийным комитетом. По договоренности с Аллой Борисовной мы тогда встретились у нее дома, она достала бутылочку водочки "Пшеничной" (0,75 л, как сейчас помню!). Под "это дело" и стали разговаривать "за жизнь". Мне ведь предстояло быть директором всего ее большого коллектива. Я, кстати, потом уже узнал, что Алла Борисовна вообще любила проверять людей с помощью бутылки: на таких посиделках человек раскрепощается, язык развязывается и гораздо легче понять, что же он за птица такая. Разговор тогда у нас с Аллой получился, и я сразу почувствовал, что она мне безумно нравится как человек, что мы подходим друг другу. Хотя бы уже потому, что она — Овен и я — Овен. Как следует из гороскопов, у Овнов присутствует так называемое "стадное чувство", мы все любим друг друга. Я сразу почувствовал, что я ей тоже симпатичен. Тогда и решили, что будем работать вместе. <…> Она была замужем за Стефановичем, а у меня была жена Мила. Мы дружили семьями, ездили вчетвером за город на шашлыки да и вообще всегда были вместе. Но у Аллы на определенном этапе сложилась со Стефановичем конфликтная ситуация. Кстати, и у меня с женой тогда начались проблемы. Причем независимо от наших отношений с Аллой, которые на тот момент были чисто производственными, четко и правильно выстроенными. С женой я разошелся в 1979 году, а Алла со Стефановичем — в 1980-м. Причем Алле в отличие от меня пришлось пережить очень длинный и тяжелый судебный развод…<…> Она — увлекающийся человек. Был у нее роман и с Кузьминым в 1986 году. Как раз на фоне этого романа мы с ней и прекратили те свои отношения, которые даже смешно называть "семейными". Я тогда окончательно вернулся в свою квартиру, но в жизни и работе у нас сохранились великолепные отношения: я как был ее самым близким другом, так им и остался до сегодняшнего дня. Я просто счастлив, что у нас хватило ума и такта сохранить то самое главное, что родилось в момент нашего знакомства-застолья. Не было ни конфликта, ни озлобленности какой-то. Я понимал, что и мне эта семья не очень нужна (она даже где-то мешала работе), да и ей, живущей исключительно своей творческой жизнью, все это ни к чему. <…>
Развелись мы в декабре 1993 года. Получалось так, что наши деловые отношения были нужны. А вот семейные… У нас их как бы и не было. Потому что Пугачева и само понятие "семья" малосовместимы. Алла жила вне этого понятия, главным приоритетом в жизни для нее всегда было творчество. Поэтому семьи в общепринятом значении этого слова у нас никогда и не было, да мы ее и не создавали".
("АиФ Суперзвезды", 28.11.06)