(КАК ЕМУ УДАЛОСЬ ВОЙТИ В РОЛЬ В ФИЛЬМЕ "ВЕСЕЛЫЕ ПОХОРОНЫ")
"Был у меня такой период: я год пролежал в больнице. В таких случаях меняется вся шкала жизненных ценностей. Лежу при задернутых шторах. Отдернешь штору - снег. Ага, думаешь, - зима! Снова отдернешь - листочки пробиваются. Ага - весна! И начинаешь очень отчетливо понимать: тебе отведена довольно короткая жизнь. И как только это поймешь, начинаешь ценить каждый день, час, минуту. Потому что ничто в жизни не повторяется, все - уникально. Вот этот наш разговор - он не повторится. Будет другой, в другом месте, а этого уже не будет, понимаете? И дальше все зависит от тебя: чем больше ты просвистываешь свою жизнь, тем быстрее идешь к концу".
(О СОВЕТСКОМ ВРЕМЕНИ И НЫНЕШНИХ АКТЕРСКИХ РЕАЛИЯХ)
"Я только года два назад понял замечательную фразу Андрея Вознесенского: "Мы - дети полдорог". Я - дитя полдорог, я одной ногой стою там, в советском времени, а другой - здесь. И не хочу терять ни то, ни другое. Потому что тогда было очень много хорошего. Уж не говорю о том, что тогда и отец, и брат были живы. И роли были превосходные, и за эти роли мы сражались. Сейчас попробуй позвать молодого актера в массовку! Нет, он сразу Гамлета хочет! Предложи ему пять спектаклей в месяц - он покривится: "Много". А я тогда играл по тридцать пять! И массовки, и главные роли. Причем хотел этого, понимал, что шанс дается один раз. Я к театру отношусь не как к работе, а как к дому. Вот этот кабинет - мой дом. Здесь многое сварилось: и наш проект "Задворки", и "Звезды Ленкома"... А если это дом, то в нем надо жить честно. Здесь нельзя лукавить - дом этого не прощает. Если обманываешь свой дом - тогда лучше живи в гостинице".
(О "ЛЕНКОМЕ")
"Классик сказал, что театр живет 15-20 лет, потом мумифицируется. Но вот мы, театр Марка Захарова, существуем уже тридцать с лишним, и свободных мест в зале не бывает. Естественно, появляются какие-то болячки, кого-то что-то не устраивает, но брожения разрушительного нет. Многие театральные дома давно разорены, у нас это по-прежнему - дом. Вот ремонт надо сделать, полы сменить - нормальная жизнь. Сейчас репетируем "Женитьбу" Гоголя. И Захаров в этот спектакль собрал всех: Чурикова, Саша Захарова, Янковский, Збруев, Хазанов, Раков... Когда такие люди собираются вместе - это фантастика. Я даже хочу с собой видеокамеру брать: такая репетиция - это отдельный спектакль".
(О ПОЛЬЗЕ ЦЕНЗУРЫ)
"Это очень характерная русская черта: нам надо, чтобы запрещали. Тогда разворачиваемся. На кухне сели, все обсудили, очень смелые. Помните на Таганке: на фразе "Народ безмолвствует" - шквал аплодисментов. Сейчас скажи такое - ничего не произойдет: мол, ну безмолвствует, дальше-то что? Публика изменилась. А кто ее делает тупее? Мы и делаем. Надо, чтобы публика за тобой шла, а не ты за ней. Телевидение идет за публикой так откровенно, что противно до тошноты".
(ЗАЧЕМ ПИСАЛ ПРЕЗИДЕНТУ ПО ПОВОДУ ЗАЩИТЫ ДОБРОГО ИМЕНИ АРТИСТА)
"Мне было интересно: ответит президент или нет? Ответил! Это значит, я в этой стране чего-то стою. Не какой-то там фунтик, а гражданин страны. Я хочу ощущать себя не жильцом в России, а ее гражданином. Полноценным человеком. Раз мы орем о демократии и правовом государстве".
(О ЖЕЛТОЙ ПРЕССЕ)
"В Думе сейчас принимаются поправки к закону. Чтобы оградить честь и достоинство гражданина России. Чтобы те, кто оскорбляет, несли ответственность. Вот выходит очередная обложка, где моя фотография и какая-то чушь собачья, не имеющая ко мне никакого отношения. Люди на этой чуши зарабатывают огромные деньги. Они за мой счет увеличивают тираж. Я требовал в суде взыскать с них не 25 тысяч, как все, а сто. Потому что 25 тысяч они охотно отдадут и еще в лицо тебе рассмеются: пипл все хавает. Расскажут в газете, как проходил суд, и на этом заработают еще больше. Я их не ненавижу - просто не надо за меня дописывать мою жизнь. Все время только врут. Причем врут бездарно - ни придумывать, ни писать интересно они не умеют, у них нет фантазии. Меня давно обуревает идея - начать выпуск газеты под названием "Вранье". И если там будет хоть одно слово правды - можно подавать в суд".
(О ЖУРНАЛИСТАХ)
"Да я нормально отношусь к журналистам. Но когда приходит девочка и первым делом просит: "Расскажите что-нибудь смешное" или спрашивает: "А как вы стали артистом?" - мне хочется ее задушить. Однажды позвонили из какого-то телеканала: "Мы вас так любим, дайте нам интервью!" Хорошо, говорю, приезжайте в театр. Пауза. "А в какой?" В "Ленком", говорю. "А где это?" Отвечаю злорадно: "На Тишинке". Звонят через час: "Мы тут все обыскали - нет "Ленкома"!" О чем с такими можно разговаривать, объясните вы мне".
("Российская газета", 02.03.07)