(ОБ АНДРЕЕ ТАРКОВСКОМ)
"Я не знаю его как студента. Мы оба учились у Михаила Ромма, но в разных группах. Общения между нашими курсами не было. Я только помню, что мы с Тарковским однажды сели вместе писать сценарий для его диплома "Антарктида - далекая страна". Это была история антарктической экспедиции, тема предательства, измены долгу... Андрей хотел запустить картину на "Ленфильме". Мы дали сценарий Григорию Козинцеву. Он прочитал и сказал: "Молодые люди, тут нет драматургии, никакого действия - все стоит. Слабый сценарий..." Так Андрей не попал на "Ленфильм", и мы стали писать "Каток и скрипку". Тарковский часто бывал у меня дома: я имел свою комнату с роялем - в начале шестидесятых это было редкостью. Он спал у меня на самой обычной советской раскладушке".
(КАК ВОЗНИК "КУЛЬТ ТАРКОВСКОГО")
"Уже после "Иванова детства" вокруг Андрея возник ореол гения, но еще не культ. Фильм получил главную премию Венецианского фестиваля. Картина была совсем не советской, и это стало открытием. Вернулось поэтическое кино, даже сюрреализм. Предыдущее поколение режиссеров подобное не могло осуществить ни политически, ни эстетически. Тогда же Тарковский "вошел в моду". А потом запретили "Андрея Рублева", а у меня "Асю Клячину". Мы оба были "запрещенные" режиссеры, значит - звезды. Тогда запрет считался признаком качества".
(КАК ТАРКОВСКИЙ ОТНОСИЛСЯ К СВОЕЙ СЛАВЕ)
"Было бы преувеличением говорить о культовости Тарковского при жизни. "Миф Тарковского" сформировался уже после его смерти. В жизни он был талантливый режиссер, который, как и все мы, пил водку, любил женщин... Мы думали, что талантливее других, нам казалось, знаем то, что другим неведомо: как кино снимать, потому что смотрели картины, которые другие режиссеры не очень понимали. В художественном смысле мы учились у пяти гениев - японского режиссера Куросавы, французского - Брессона, шведского - Бергмана, итальянца Феллини и испанца Бунюэля. На Тарковском тоже лежала печать гениальности, но я не могу сказать, что он был гением. Он шел стык в стык за Бергманом, Брессоном. Думаю, его лучшие картины созданы, когда он еще не был "Тарковским". Когда же он стал искать свой стиль, нашел его, и стиль этот, похожий на сновидение, стал уникальным, он потерял искренность, стал манерничать, делать "фильмы Тарковского". Тогда же Бергман сказал, что Тарковский стал повторяться. А по-моему, надо сжигать мосты: настоящий талант не повторяет себя".
(В ЧЕМ ТАЛАНТ ТАРКОВСКОГО)
"В отчаянной смелости. Андрей перешагнул все линии и границы. Но я помню премьеру "Зеркала" и тот скепсис, с которым мы покидали зал. Гастев тогда произнес фразу французского писателя Андрэ Жида: "Когда художник освобождается от всех оков, его искусство становится прибежищем химер". Тарковский пошел по этому пути, и его картины, по-моему, перестали жить чувством - они стали умозрительными: попадают в мозг, а не в душу".
("Факты и комментарии", 09.04.07)