ВИКТОР СУХОРУКОВ: "КАК МОЖНО ВЗЯТЬ ЭТУ ПОГАНУЮ СУХОРУКОВСКУЮ РОЖУ В СОВЕТСКИЙ КИНЕМАТОГРАФ!?"

(О ПЕРЕЖИТОМ ИНФАРКТЕ)
"Все, что угодно мог предположить — желудок, печень, но не сердце. Прихватило прямо на улице, на Чистых прудах. Ощущение такое, как будто подавился горячим яйцом. Ни проглотить, ни выплюнуть, ни даже кашлянуть. Никогда не было у меня такой боли. Я остановился, передышал. Вернулся домой, все как будто прошло, и я успокоился. А назавтра опять приступ, только теперь боль уже всю квартиру заполнила. Такая она была большая, а тело такое маленькое. Я лежал на диване и почему-то думал о том, как бы ее не оттолкнуть, а собрать и обратно в грудь запихнуть, как вату в мешок. Стал вызывать государственную "скорую" — она трубку не берет. Вызвал платную кардиологию. Приезжают ребята, снимают кардиограмму и говорят: "Поехали с нами, у вас инфаркт". Я говорю: "Куда я поеду, мне письменный стол должны привезти!" Полежал еще минуты две, и вдруг словно бы кто-то мне говорит: "Какой тебе стол, Сухоруков? Вот слетят у тебя сейчас тапочки, и будет тебе вместо стола деревянный ящик. А ну собирайся!" Покидал я вещички в сумку, влез в их катафалк и — загремел на два месяца сначала в больницу, потом в реабилитационный центр. Отказался от всех предложений, а было у меня их семь штук. Даже Панфилову отказал, потому что съемки "Без вины виноватых" планировались в апреле. А Панфилов мне на это говорит: "Ничего, я тебя подожду!" Я подумал: ну, Сухоруков, дожил: Панфилов будет тебя ждать! Ведь его "Начало" — мой настольный фильм"
(ИЗМЕНИЛ ЛИ ИНФАРКТ ЕГО МИРООЩУЩЕНИЕ)
"Меняет. Но я почувствовал не страх, который свойствен "сердечным" людям, не трусость, с которой они прислушиваются к тому, какую еще фигу им покажет жизнь. Я не подумал о том, как прекрасна жизнь и как еще хочется жить. И когда психолог в реабилитационном центре задал мне тот же вопрос, что и вы, я сказал, что почувствовал великое удивление. Мне казалось, что у Бога нет оснований так со мной поступать. Живу в позитиве, профессию люблю, кино люблю, людей люблю — а мне вот такое... Потом подумал, что это он меня так предупредил, но за что?"
(О СМЕРТИ)
"Про мироощущение после болезни отвечу так: смерти я не страшусь. И, если я не смогу вернуться к прежнему Сухорукову, мне на этом свете делать нечего. Я хочу быть тем Сухоруковым, который вызывает интерес, который востребован и который нужен. Отвращение — тоже род интереса, но мне кажется, что в интересе ко мне есть любовь. Особенно после "Острова". Когда я слег, сколько было звонков из разных монастырей, даже в Афоне, говорят, молились за меня… И люди встречные стали просить благословения — думают, что я и есть этот монах, сокровенными вещами делятся, на детей, мужей и начальников жалуются. Далеко ушел Сухоруков с тех пор, как вы лет пятнадцать назад сказали, что он — главный источник субпассионарности на российском экране, правда?"
(О СОВЕТСТКОМ ВРЕМЕНИ)
"Меня же в советское время отовсюду выгоняли, я был отбросом общества. Да и как можно было в 80-е годы взять эту поганую сухоруковскую рожу в советский кинематограф? Не нуждался он во мне. А несоветский вот зануждался. Чего я хотел, о чем мечтал, то и получил. А самое главное, что умные люди признали: Сухоруков — актер нашего времени. И не в одном амплуа, как я боялся, — вон сколько разных ролей!"
("Новые известия". 09.06.07)

Последние новости