(ОБ ОТНОШЕНИИ АРМЯН К РОССИЙСКО-ГРУЗИНСКОМУ КОНФЛИКТУ)
"Я не почувствовал ничего. Да и не бывает такого, чтобы трагедия ощущалась в соседних республиках. Я еще страшнее вам вещь скажу. 11 сентября 2001 года, когда взорвали эти два великана в Америке, я был там неподалеку — в своем доме в Далласе. Конечно, это не Нью-Йорк, но все равно — это ведь Америка. Так вот, я не могу сказать, будто все на улице только и говорили что о трагедии. Но по российскому телевидению об этом рассказывали так, как будто бы вся Америка погрузилась в глубокий траур. То есть средства массовой информации выдумывают реакцию народа. Мне кажется, что в мире много людей (боюсь назвать их равнодушными), которые не так глубоко втягиваются в проблемы соседей. Вот я сегодня звонил своему приятелю в Америку. Говорю ему: "Нам сообщают, что Америка просто на глазах рушится от экономического кризиса". Он удивился и ответил: "Я пока ничего такого не вижу".
(КАК ПОВЛИЯЛ КОНФЛИКТ НА НЕГО ЛИЧНО)
"Я могу ответить цинично? В этой истории мне жалко наш театральный проект, в котором должен был участвовать Кахи Кавсадзе. Вот это действительно обидно, если он вдруг не сможет приехать в Москву. А все остальное… Я не нуждаюсь в информации и не хочу следить за развитием конфликта. Во-первых, я знаю, что информация односторонняя, иначе и быть не может. И, во-вторых, зачем мне это? Это не мои дела. Я могу посочувствовать, когда узнаю, сколько людей убили. Потому что людей УБИЛИ. Кто убил: русский, азербайджанец или казах — это неважно. Люди погибли — вот беда. И меня это беспокоит, а то, что президент Грузии от волнения галстук себе пожевал (я не видел, но так рассказывают), — мне это совсем не интересно. Совсем! Потому что это не мое".
(ВОЛНУЮТ ЛИ ЕГО ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ)
"Да, да, они меня волнуют. Вот скоро мы будем ставить спектакль по Чехову, прикоснемся к его драматургии, будем копаться в материале и что-то из него извлекать… Я вспомню своего соседа или человека, которого видел на улице. То есть опираться будем на конкретные наблюдения из жизни, но уж точно не на политику. Меня интересует природа человеческих отношений. Например, я никогда не замечал за собой мстительного характера, но иногда думаю: "Этот человек убил вот этого. Потом его судят и приговаривают всего к трем годам тюрьмы. А почему так мало?" Мне что-то объясняют. Но эти объяснения неубедительны. Специально подчеркну: я не убийца и не хочу убивать, но мне понятен мотив того человека, у которого по ошибке авиадиспетчера погибла семья. Он поехал в Швейцарию, нашел виновника и убил. Не спрашивайте меня, осуждаю я или поддерживаю этот поступок. Но мотив человека мне понятен. Я понимаю, сколько в нем боли — ведь несправедливо погибла семья, которая летела на отдых. И для него слово "несправедливо" имеет определенный смысл".
(О ПЕРСПЕКТИВАХ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКО-ГРУЗИНСКОГО КОНФЛИКТА)
"К сожалению, это только они решают. И это плохо. Они не имеют права распоряжаться, дружить мне с Грузией или не дружить. Знаете, в замечательной пьесе о Моцарте "Амадеус" есть сцена, когда король, прослушав оперу, говорит: "Моцарт, все хорошо, но, по-моему, много звуков". На что Моцарт отвечает, что звуков ровно столько, сколько должно быть. Вот это потрясающая фраза. Я понимаю ее так: "Не лезь не в свое дело, товарищ король. Потому что про музыку и количество звуков Моцарт знает лучше тебя..." Человечество всегда хочет уйти от запретов, которые навязывают нам политики. Придумали визы. Шенгенская и еще Бог знает какая. Но визы мешают людям общаться, понимаете? Получается, что политика диктует нам, в какие страны мы можем свободно ездить, а в какие — с трудом".
(О КАЗУСАХ, СВЯЗАННЫХ С РОССИЙСКО-ГРУЗИНСКИМ КОНФЛИКТОМ)
"Вот сегодня, например, шел по улице, и одна женщина крикнула мне в спину: "Спасибо вам большое". Я остановился, говорю: "За что же спасибо?" — "За то, что вы отказались от ордена". — "А какой орден?" — "Ну, вот после грузинской войны вы отказались". Я говорю: "Это же Кикабидзе отказывался!" (смеется)".
(ЗНАЕТ ЛИ, СКОЛЬКО У НЕГО ОРДЕНОВ)
"Знаю и не знаю. Когда речь идет об очередной награде, я всегда отвечаю так: "Если вы хотите пожелать мне что-то хорошее, то пожелайте, чтобы я долго был живой". Вот это важно. Быть живым, чтобы у тебя появлялась реакция на укол. А если я получу все ордена, то и реакция на укол возникать не будет, я перестану быть человеком".
(О СЕНТИМЕНТАЛЬНОСТИ)
"Увижу беспомощного котенка — могу расплакаться. Или если пенсионерка в переходе стоит с протянутой рукой… Я думаю, что слезливость иногда (особенно на репетициях) идет на пользу, хотя кого-то может и раздражать. Вы знаете, я очень люблю одну фразу, я вам ее подарю. Ницше сказал про искусство: "Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины".
(ОБ УХОДЕ СО СЦЕНЫ)
"Оставить сцену было для меня непростым решением. Я 53 года подряд выходил на подмостки, испытывал восторг от общения с публикой, когда зал замирает или взрывается аплодисментами. Я мог своей игрой заставить зрителей задуматься о чем-то важном… Но думаю, я правильно сделал, что ушел".
(О КРИЗИСЕ)
"Я могу грубо говорить? Так, как думаю? Я думаю, что разговоры о кризисе — это чистой воды спекуляция. Проделывается какое-то нововведение, а мы, развесив уши, слушаем эту белиберду. Может быть, я не прав, но у меня такое ощущение".
(ОТРАЗИТСЯ ЛИ КРИЗИС НА ИСКУССТВЕ)
"Отразится. Придут недобрые люди и… В принципе, мы пережили что-то подобное несколько лет назад, когда появились реформы по театру. Главные люди страны позвали представителей культуры и сказали: "У нас много затрат, ищите, где они лишние". Они пошли, сказали, что особенно много затрат на театр, который не приносит никакого дохода, в отличие от футбола и хоккея. И было решено, что многие театры будут играть, только окупая себя. Но вы понимаете, в чем беда? Любой мало-мальски грамотный человек знает, что ни один театр и ни один симфонический оркестр не окупит себя никогда в жизни. И так по всему миру. Я в свое время читал статью о том, что Николай Мордвинов играл Короля Лира. Ему было уже много лет и играть было тяжело, поэтому он играл четыре спектакля в месяц. А еще была статья о том, что один выход Мордвинова стоит государству очень дорого. А вот Сиськин, который выходит 38 спектаклей с алебардой в руках, вот он ничего не стоит. Значит, мы с вами можем благодарить "невежд", которые не требовали от театра самоокупаемости. А теперь новые люди получили власть, и культура сегодня... в полном Эзопе, как говорит один мой знакомый".
("Новые известия", 24.10.08)