(ПОЧЕМУ ТАК ДОЛГО НЕ ВЫПУСКАЛ АЛЬБОМОВ)
"Наш последний альбом, "Гроза в деревне", тогда, в 1996-м, нас дико вымотал. Выпил всю кровь. Было хорошо, но мы были дезориентированы: что делать дальше, никто не знал. И тут к нам стали попадать Маша Макарова, потом — Найк Борзов, потом появился Гедрюс Климкявичюс, возникли "Снегири" — в общем, потом у нас оказалось 150 релизов за 10 лет. И всякий раз, возвращаясь к самому себе, на вопрос "что сейчас важнее?" в качестве ответа попадался какой-нибудь прекрасный паршивец, которого я должен был продюсировать. С любовью, конечно… Но после книги (романа "Юбка". — Прим. ред.) я вдруг стал сам себе интересен как артист. Возникло желание. Оно было настолько сильным, что за год мы записали альбом".
(О НАЗВАНИИ АЛЬБОМА "СУПЕРТАНГО")
"Над названием мы долго не думали. Это — первая вещь на альбоме, точка отсчета, система координат, определяющая. А почему она так была названа… Знаешь, все эти годы мы встречались в студии, поигрывали, и записи эти фиксировали. Во многом это дало музыкальный материал для иного проекта, речь о котором впереди, а две песни стали песнями. И одна из них сразу возникла как "Супертанго". У нее удивительный грув, он сразу цепляет. Это так здорово для тела: даже если человек не слушает и ни во что не верит, тело само делает за него все. А про все остальное отлично сказал мой друг и соавтор Александр Бараш. Это, если кто не знает, человек, который в 80-е возглавлял "Эпсилон-салон", подпольный литературный журнал. Они там с Николаем Байтовым печатали молодого Сорокина, других мастеров пера. В 89-м Саша уехал в Израиль, но остался русским поэтом. Так вот, он сказал, что эта песня напоминает ему танец дервишей, вечное кружение, в котором дервиши находят единственную неподвижную точку".
(О КНИГЕ "ЮБКА")
"Книги приходят сами, как и песни… Мы чесали с Найком Борзовым в студии языками во время записи альбома "Заноза" — а с Найком это легко и интересно — и договорились до того, что у меня возникла идея. О том, как в архитектурном бюро Шпеера в Германии 1938-го года четверо архитекторов начинают играть рок-н-ролл. Достают акустические гитары из-за кульманов и начинают играть совсем не то, что вокруг звучит. У них есть подруга, продюсер и режиссер Рифеншталь, к тому же магнитофон уже изобретен в Германии… Главное, что тут очень много правды! Америка писала звук на стальную проволоку до 1945-го, пока из Германии не привезли трофейный магнитофон! Швейцарец Адольф Рикенбекер давно уже выпиливал доски из бакелита для того, что потом, когда он эмигрирует, станет гитарой в руках Джона Леннона! Ну и так далее. В сущности, все было готово, да и поп-культура началась именно в этой стране, в Германии, с выступлений Гитлера на стадионах… Все могло случиться, только в другом порядке. Сходите на фильм Скорсезе про Rolling Stones, только в кино — он впервые снял это изнутри, не со стороны зала, а поместил зрителя в центр циклона. И тут ты понимаешь, как эта музыка рождается, по каким законам существует, как живет. Я был там, в центре, я знаю это на собственной шкуре. К тому же есть и иные свидетельства — высказывания Дэвида Боуи, его знаменитое паломничество в Берлин с Брайаном Ино, имидж, который он взял из довоенного Берлина… Вот все это и легло в основу книги. В книге Нассима Талеба "Черный лебедь" есть такая мысль: выжившие в кораблекрушении — это победители, они получают все, они рассказывают, как все было, а с теми, кто утонул, утонули и все их мысли, счастливые случаи и истории уносят с собой. Так вот, я — о тех, кто утонул, если угодно. Кстати, годом позже актер и писатель Стивен Фрай на BBC участвовал в записи радиопрограммы "Третий рейх-н-ролл" — о том, как огромные финансовые инвестиции, которые в нацистской Германии вкладывались в звукозапись, как инструмент пропаганды, привели к возникновению технологий, которые способствовали возникновению рок-н-ролла! Через год после "Юбки"! Я ему написал письмо, но не отправил почему-то; говорят, он сноб и к нему на кривой козе не подъедешь".
(О СЛЕДУЮЩЕЙ КНИГЕ)
"У меня есть несколько идей, которые стали одной. Я сейчас альбом выпущу, поиграем живьем, и вернусь к ней. Сложилась такая история — Москва, 1962-й год, очень интересное время! Тоже масса допущений, мыслей; слава Богу, есть еще с кем встречаться и говорить. На русском языке. То ли этой, то ли следующей осенью поеду опять в творческую ссылку. Как говорит один современный гений, голова — как стаканчик: чтоб туда полился божественный нектар, она должна быть пустой. В Москве-то он все время полный разной жижей. А чтоб его опустошить, проще всего сменить бэкграунд. Я так и сделал. Был всем должен: это сделать, то сделать, и в такой ситуации сказать — "Я уезжаю и вернусь непонятно когда"… Мне никто не верил. Но я за полгода объявил, что уезжаю. И все привыкли за полгода! Я все дела переделал — и уехал в Хорватию, в домик у моря, принадлежащий моему приятелю в Жупа Дубровачке, между Дубровником и Цафтатом. В этом поселке, Млини, много лет селились капитаны; там — субтропики, гора закрывает от северных ветров, и капитаны привозили туда и сажали разнообразные цветы, растения. Получился маленький рай на Земле. Кипарисы, соловьи, море, вокруг ходят красивые люди, говорят на полупонятном языке. Не сезон, туристов нет. Никакого интернета, телевидения, телефона — только море, бранцина на жару (то есть жареная рыба), траварица (виноградная водочка на 17 травках) и какое-нибудь местное красное вино, я уже понемногу начинаю разбираться в нем. Где-то на пятый день стаканчик пустеет. И начинается: то герои книги заговорят, то песня придет какая в голову".
(О НОВЫХ ПРОЕКТАХ "СНЕГИРЕЙ")
"Кое-что делаем; в прошлом году у нас были Алина Орлова и белорусская "Кассиопея". Нас ждут приятные сюрпризы! Есть такой человек из-под Красноярска, эдакий микс из Цоя и Депардье. Сбежал из закрытого городка, где все имели дело с радиоактивными материалами; песни у него мрачные… но такие песни! Ах, какие песни! Самородок! Зовут его Алексей Петров, сам он себя называет Декоратор. Очень серьезный человек. Волшебный человек. И мне вообще очень нравится то, что происходит сейчас".
(F5, 11.05.10)