(О ТЕНДЕРЕ)
"Я долго не мог понять, что это такое. У меня это слово ассоциируется с водопроводом, когда говорят: "О, тебе нужно тендер менять". Помните анекдот: засорился унитаз, приходит водопроводчик, смотрит что-то, чуть ли не с головой залезает в этот унитаз, а потом говорит: "Слушайте, вы туда гадите, что ли?" Вот и для меня тендер примерно что-то такое. Никто не может объяснить, почему я для постановки должен приглашать плохого художника, который стоит дешево, а хорошего, но дорогого пригласить не могу. И начинается химия — пытаешься найти ход, чтобы за копейки пригласить того, кого хочешь. И все так делают, чтобы театр окончательно не загнулся… Время несется со страшной скоростью: нужно обладать колоссальной гибкостью, чтобы поспеть за всеми нововведениями. Надо смотреть на улицу из окон. Нельзя сидеть в кельях".
(ОБ ИНТЕРНЕТЕ)
"Я действительно ничего не понимаю в компьютерах. И хвалиться этим нечего, но это данность. Руководитель театра, безусловно, должен пользоваться интернетом и уметь мышкой ползать по столу. А у нас как? В интернет заходит моя помощница, я закуриваю трубку и глубокомысленно пялюсь в монитор, не понимая, как эта мышка там бегает, зараза. Прав Марк Захаров, когда говорит, что театру нужна молодая энергетика…"
(О ПОЛИТИКЕ)
"Во-первых, я не знаю, с какой стороны туда подойти. Там такое количество флагов, течений и лозунгов, что я могу по-старчески запутаться. "Наши", "Ваши", "Ихние", "Новая волна", "Старая волна"… Поэтому просто выйти там стоять — дадут по морде и скажут: "Ты за кого, сволочь?" Ведь надо в какой-то кучке стоять. А в какой — я не знаю, поскольку довольно аполитичный человек. Я интуитивно только могу с кем-то соглашаться, а с кем-то нет".
(О СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИИ)
"У меня нет другого выхода. Я в этой истории живу. Если я не буду ее принимать, то должен каждый день брюзжать, какое счастье была советская власть. А я этого делать не могу, поскольку счастьем ее не считаю… Сегодняшняя история хороша хотя бы тем, что крови стало меньше. Раньше ведь преемников у правителей не было. Раньше только смерть, дыба или революция… Это впервые в истории нашего государства, чтобы Горбачев, бывший руководитель страны, спокойно ездил по миру и имел свой фонд. И лобного места как такового у нас нет. Театр тоже стал свободнее. Я ведь застал времена, когда после выхода разгромной статьи собиралась вся труппа, и принималось решение, как спасать спектакль. Сегодня, к счастью, такого нет…"
(О РАЗГРОМНЫХ РЕЦЕНЗИЯХ)
"Теперь они вызывают только раздражение. Во-первых, исправить ничего уже не можешь, а, во-вторых, степень злости критика порой переходит все допустимые нормы. Монотонность ненависти ставит под сомнение искренность и нужность этого жанра. Нельзя писать про режиссера: "Сволочь, сволочь, сволочь…" Раз уж принялся ругать, то пиши хотя бы: "Сволочь, сволочь, хотя когда-то был отличный парень".
(ГДЕ БОЛЬШЕ ИНТРИГ — В ПОЛИТИКЕ ИЛИ В ТЕАТРЕ)
"Конечно, в политике. Путин едет на машине от Владивостока до Нью-Йорка и везде сталкивается с неразрешенными проблемами — невозможно ведь на протяжении такого пути построить Потемкинские деревни. Правда жизни проступает изо всех углов. И везде приходится обещать, а потом же и выполнять свои обещания. В театре масштаб проблем все-таки поменьше. Хотя в то же время я не могу назначить себе преемника. Я не Ельцин, чтобы выйти к зрителям и сказать: "Спасибо, дорогие зрители, за внимание, но я устал, надоело, постарел. Чувствую некоторую болезненность, но есть Петя — берите его, не пожалеете". Этих Петь сейчас очень мало для меня. И я был бы счастлив, если бы появилась фигура, которая со временем возглавит театр. Но театр не мой, я не могу его подарить, преемник должен родиться сам собой, как рождаются талантливые артисты. Был такой анекдот. Умер артист, на том свете его встречает апостол и показывает ему дорогу в ад. "За что? — удивился артист. — Я же верующий человек, крещенный с колыбели…" — "В ад, в ад". — "За что? Я никогда не грешил, всегда служил Богу верой и правдой". — "В ад". — "Но я ведь помогал церкви, участвовал в благотворительности". — "В ад". — "Но почему?" — "Артистам в раю нельзя". И вдруг он видит, что за спиной апостола по раю идет его коллега по сцене. — "А вот же, смотри, вон у вас в раю артист". Апостол смотрит: "Я тебя умоляю, да какой он артист".
(О РЕФОРМЕ СРЕДНЕГО ОБРАЗОВАНИЯ)
"На моем веку было столько реформ образования, что я потерял нить смысла этого дела. Во-первых, словосочетание "среднее образование" мне всегда казалось странным. Может ли среднее образование быть сильным? Или великолепным? Или блестящим? Не звучит же, если скажешь: "Он получил очень сильное среднее образование". Но зато лезут другие эпитеты: весьма среднее, довольно среднее, усредненное… Абитуриентов мне жалко, хотя и ничего страшного от ЕГЭ с ними не произойдет. Их можно травить всякими "егэми", они все равно пробьются. Кто есть, тот из него и получится, какие бы препоны ни ставились перед ним. Я знаю много простых милейших семей, чьи дети поступают самостоятельно в самые престижные вузы. И ЕГЭ им не страшно. ЕГЭ страшно лишь тем, кто одним способом химичил, потом другим способом, теперь надо химичить как-то по-другому. А как? Но все равно ведь найдут лазейку, приспособятся. Поэтому ЕГЭ ничего не изменит".
(О МЕДИЙНЫХ ЛИЦАХ)
"Это катастрофа! Если раньше беспокоились о таланте, то теперь только о медийности. Хотя я не совсем понимаю, что это такое. Этой медийной молодежи теперь сонмище, и они все типажно абсолютно похожи. Индивидуальность понять там почти невозможно. И поэтому наступил период затоваривания, когда продукта, производимого тем или иным артистом, стало очень много…"
(О ПРЕССЕ)
"Каждый день меняется пресса. Раньше мы удивлялись: вот, дескать, хорошая газета была, но вдруг пожелтела. Сегодня желтизной газеты никого уже не удивишь. Появилась новая окраска: желтизна с голубизной или голубизна с желтизной. Я искренне рад, что "Новые известия" на этом фоне не поддаются никаким влияниям моды, это очень серьезный и объективный орган печати, каких сейчас мало. В других газетах я уже устал считать жен, мужей, любовников, внебрачных детей артистов Театра сатиры, поэтому, когда беру в руки "Новые известия", окунаюсь в смысловую целомудренность. Желаю не снижать этой планки".
("Новые известия", 17.09.10)