(О НАЧАЛЕ КАРЬЕРЫ)
"Я начала сниматься бог знает когда — в 48-м году. Вообще-то в актрисы я не готовилась. Мы с девчонками пришли на день рождения к нашей однокласснице (тогда обучение в школах было раздельное). Сидим за столом, болтаем, никого не стесняемся, чулки подтягиваем — ведь одни девчонки собрались. А я болтаю больше всех. А за нами наблюдает пожилой человек, который сидит в углу. Правда, потом выяснилось, что этот "старик" — приходящий папа нашей подружки и ему всего 40 лет. Он спросил меня: "Ну а вы, Нина, кем хотите стать?" Я гордо ответила: "Учительницей младших классов. Буду сеять разумное, доброе, вечное". — "А вы не хотите быть актрисой? Это тоже сеет разумное, доброе..."
(О СЧАСТЬЕ)
"Вообще скажу вам, я очень счастливый по жизни человек. Во время войны в эвакуации школа наша находилась от деревни за много километров. Нужно было идти через овраг, где выли волки. Но зато нас учили выдающиеся педагоги из академии Фрунзе, которая была эвакуирована туда же, где и мы. Поэтому, когда я вернулась в Москву, я сдала все экзамены на "пять" и поступила сразу в 6-й класс без потери года. И не счастье ли это, что я поступила на курс Герасимова? А кто поступал тогда? Юра Никулин, Юра Яковлев… Но взяли-то не их. Взяли Гребешкову. Правда, Герасимов меня потом отчислил за то, что на втором курсе я не подготовила отрывок. Я рано начала сниматься".
(О ЗНАКОМСТВЕ С ЛЕОНИДОМ ГАЙДАЕМ)
"Мы увидели друг друга во ВГИКе, когда делали отрывки. Тут, как говорится, он положил на меня глаз. А ведь артист он был потрясающий, трогательный, наивный. И, честно скажу, если бы он был плохим артистом, я бы его не полюбила. Он ведь начинал в Иркутске — там в эвакуации был Театр сатиры со своими выдающимися комиками. Леня не выговаривал ни "р", ни "л", но так хотел стать артистом, что упорно занимался и, когда приехал в Москву, отлично говорил "ложка" и "пр-р-робка". Когда он за мной ухаживал, он был точно как Шурик из "Операции "Ы". Он провожал меня до дома и все про себя рассказывал. А однажды сказал: "Нинок, ну что мы все ходим и ходим — давай поженимся". Я-то думала, он пошутил, и шутя согласилась. А вообще я замуж не хотела. Я уже снималась в кино и думала только о ролях, о том, что буду большой артисткой".
(О МАРИНЕ ЛАДЫНИНОЙ)
"Я снималась в "Звездном мальчике", в "Испытании верности". Я студентка, а партнерша моя — звезда, сама Марина Ладынина. "Испытание верности" был ее последний фильм, который делал Иван Пырьев. Он ее безумно любил, хотя расписаны они не были. Ее гримировали полтора часа, а я влетала на грим за 15 минут до команды "мотор" (ведь Герасимов нам не разрешал сниматься, и я все время тайно сбегала с занятий). И вот Ладынина, глядя в зеркало, говорила: "Почему я прихожу за полтора часа, а некоторые все время опаздывают?" Но вообще-то у нас с ней были очень хорошие отношения".
(О МУЖЕ)
"Он был скромняга. Никогда не повышал голоса на артиста, потому что не было артиста, которого он брал в картину и не любил. А он влюблялся в мужчин-актеров, а женщин любил красивых. Чтобы ею можно было любоваться. Как-то мы возвращались из Дома кино на троллейбусе. И он мне сказал: "Нинок, у задней двери такая красивая женщина стоит, посмотри". Он любовался ими. А я не ревновала, нет".
(О РЕЖИССЕРСКОМ ТАЛАНТЕ МУЖА)
"Ну как он снимал? Однажды он мне прочитал сценарий "Пес Барбос и необычный кросс". Весь сценарий был на одном листочке, а там написано: "Бежит Никулин — 2 метра. Бежит пес Барбос — полтора метра". "Правда, смешно?" — спрашивает Леня. А я ничего не поняла. Даже Пырьев сказал ему, что это абракадабра, но пожалел и дал пленку — он любил его как артиста. Ведь на показах в институте все от хохота плакали, глядя, как Леня играет. А он, поверьте, мог обыграть любой предмет, любую ситуацию так, как этого не делал никто".
(О СВОИХ ПЕРВЫХ СЪЕМКАХ У ГАЙДАЯ)
"Первая картина, в которой я снялась у Гайдая, — "Кавказская пленница", роль врача-психиатра. В этом фильме вообще каждая роль выписана. А в других картинах у Лени отказывалась сниматься. Я сначала отказывалась от роли жены Семена Семеныча Горбункова в "Бриллиантовой руке". Я очень хотела сыграть роль, которую блестяще сыграла Нонна Мордюкова, — домоуправши. Мне казалось, что у меня характер очень решительный и ложится на эту роль. А Леня мне только сказал: "Нет, Нинок, ты не годишься". И я сыграла жену. Когда мы поженились, я очень переживала, что у него в кино не складывается. Вокруг все снимали нормальное кино — про войну, историческое, а у него какие-то комедии, и неизвестно, то ли будет, то ли нет. А ведь у него оказались картины на все времена, острые такие. "Жить хорошо, а хорошо жить еще лучше". Что ни реплика, то вечность".
(ОБ ОТНОШЕНИЯХ С МУЖЕМ)
"Он слушался меня беспрекословно: что скажу, то и делал. В магазин его посылала за луком — он отрывался от стола и шел. Правда, мог пропасть на три часа. Жду его, жду, наконец приходит и приносит килограмм лука. "Где же ты был?" — "Да за луком же ходил". — "А почему же три часа?" — "Я встал около продавца, показал свою книжку (инвалид войны) и сказал: "Я тоже инвалид, но стою в очереди". Так и стоял".
(О ПОСЛЕДНИХ ДНЯХ МУЖА)
"Уже когда он заболел, я пришла к нему в больницу, а Леня сказал мне: "Нинок, я ведь перед тобой виноват". Ну все, подумала я, началось, сейчас он мне про свои похождения будет рассказывать. А мне это неинтересно, я же говорю: неревнивая совсем. А он мне сказал: "Я не сделал для тебя ни одной картины". — "Ну и что? У тебя сколько картин? — спрашиваю его я. — У меня уже за шестьдесят. А у тебя?" — "Восемнадцать", — ответил он. "Значит, я не испортила тебе ни одной картины".
(О ПОХУДЕНИИ)
"Недавно мне звонит подруга и с гордостью говорит, что она похудела до 45 килограмм. А я худеть не буду, ответила я, какая есть, такая и есть. А то что же получается? Сзади пионерка, а с лица пенсионерка?"
(О НОВЫХ РАБОТАХ В КИНО)
"Сейчас снимаюсь в кино. Если присылают сценарий и звонят, я спрашиваю: "Много текста? Если много, сниматься не буду". Кстати, сыграла в одном сериале пожилую учительницу, которая разъезжает на мотороллере. Водила, между прочим, сама".
("Московский комсомолец", 29.11.10)