(О СВОИХ НЕАКТЕРСКИХ ТАЛАНТАХ)
"Может быть, прозвучит нескромно, но я обнаружил в себе талант дипломата. Поскольку я первый заместитель председателя Союза театральных деятелей Александра Калягина, недавно меня направили в Нижний Новгород улаживать "производственный конфликт". Там, по-моему, впервые в мире артисты устроили голодовку по творческим мотивам. Голодали больше недели. Приехала комиссия из Москвы. И благодаря моим дипломатическим приемам удалось за один день голодовку остановить. Это с виду я человек покладистый и мягкий, на самом деле характер у меня такой - где сядешь, там и слезешь".
(ПОЧЕМУ РЕДКО СНИМАЕТСЯ)
"Дело в уровне современного кинематографа, который оставляет желать лучшего. Советская киноиндустрия была очень мощной. И если сравнивать современное кино с тем, в котором я снимался, будучи студентом, то сравнение будет не в пользу нынешнего. Диктат денег оказался страшнее диктата идеологии. Хотя нельзя сказать, что я отказываюсь от всех предложений. Если мне нравится сценарий, я соглашаюсь работать. Сейчас снимаюсь у Дмитрия Астрахана в сериале, играю иммигранта, выходца из России, который занимается строительством казино. В Театре Моссовета репетирую в новом спектакле "Свадьба Кречинского". Я играю в театре и в кино, пишу книжки, ставлю спектакли, так что мне не нужна административная подпорка".
(О ДРУЖБЕ С НИКИТОЙ МИХАЛКОВЫМ)
"Вы не понимаете характера наших отношений. Мы дружим с юности, это другие отношения - не деловые. Хотя Никита свой дипломный фильм во ВГИКе снимал по моему рассказу. А я играл у него в "Рабе любви", "Обломове", "Сибирском цирюльнике". Но при всем моем уважении к Никите я никогда не ставил задачи сняться у него во что бы то ни стало. Достижением является не то, что ты снимаешься у какого-то известного режиссера, а то, как сыграл ту или иную роль. В работе меня интересует тема, наполненная внутренним смыслом. И сегодня больше всего меня волнует то религиозное становление, которое проходит моя душа".
(О СМЕРТИ ЖЕНЫ)
"У Тани был порок сердца, она долгие годы болела, ей было тяжело ходить. В январе я уехал в командировку, а в это время жена попала в больницу. Мы толком-то с ней не попрощались... Потому что, когда я срочно вернулся в Москву, она была уже в реанимации, куда меня не пускали. Врачи говорили, что надежда на спасение невелика, и все равно ее смерть была абсолютной неожиданностью. Мы с Таней мечтали съездить в Иерусалим. Но так и не смогли это осуществить. После ее ухода поехали с сыном по святым местам. И было ощущение, что Таня рядом с нами".
("Комсомольская правда", 08.12.10)