(О ДЕТСТВЕ)

«До десяти лет я ощущала себя абсолютно счастливым человеком, ведь у меня была настоящая семья — папа, мама, брат Женя. Самые мои дорогие, самые любимые люди. Женька (он старше на девять лет) слушал прогрессивную музыку — Виктора Цоя, «Машину времени», Lеd Zeppelin — и ужасно презирал меня за то, что я спала в обнимку с пластинками Мodern Talking и «Миража» (смеется). Очень серьезным был парнем, а я, наоборот, — легкомысленная девчонка, импульсивная, взбалмошная. Братом страшно гордилась: красивый, статный, умный. Девушки были поголовно в него влюблены. Мне вообще казалось, что в нашей семье лучшие мужчины на всем белом свете. Папа — высокий голубоглазый красавец, с белыми, рано поседевшими кудрями. Работал инженером на Севере, летал в Сургут, но в душе был поэтом — писал стихи, пел песни. А как играл на баяне!..».

(О РАЗВОДЕ РОДИТЕЛЕЙ)

«Отца я просто боготворила! И его уход из семьи стал в моей жизни первой большой трагедией. Нам с братом родители не объяснили, что между ними случилось. Мама тогда всю себя отдавала мне, засыпала в кресле со мной на руках, пытаясь унять очередной приступ астмы. У меня вдруг проявилась эта болезнь… Наверное, папе не хватало ее внимания, и в какой-то момент он не выдержал, ушел. Сказал маме: «Дети останутся с тобой, так им будет лучше». Потом он несколько раз пытался вернуться. Говорил, что страдает без нас, просил у мамы прощения, и мы с Женей, глотая слезы, умоляли маму его простить. Но она расценила папин поступок как предательство и не простила — не смогла. Гордая…»

(О ПЕРВОМ ЗАМУЖЕСТВЕ)

«Я тогда училась в музыкальном училище, а Алексей был знаком с моей подругой и встречал нас после занятий на своей «копейке». Он так бесстрашно и лихо гонял на ней, аж дух захватывало, ну я и «подсела» на скорость. А в 18 лет уже Леру родила… И мы с маленькой дочкой попали в реальный детектив. Муж в лихие 90-е занимался криминальным бизнесом. Так что на нашей кухне устраивались бандитские сходки, на которых обсуждались какие-то разборки, перестрелки, незаконные махинации. Гости гудели ночами, напивались и засыпали вповалку на полу, а по утрам я с крохотной Лерой на руках, переступая через бездыханные тела, пробиралась к холодильнику, чтобы покормить малышку… Разумеется, совсем не такой представляла я свою самостоятельную жизнь. Насилу вырвалась из этого кошмара, вернулась с Лерой к маме, которая с готовностью взяла на себя заботы о внучке, лишь бы я продолжала учиться».

(ОБ ОТНОШЕНИЯХ С ЭДУАРДОМ БОЯКОВЫМ)

«Эдуарда Боякова я любила безумно, до исступления. Он был моим Пигмалионом — пытался что-то вылепить из не сильно образованной девушки. Заставлял читать книги по истории мировой художественной культуры и конспектировать прочитанное, знакомил с удивительными людьми, брал с собой на театральные фестивали, премьеры. С Лерой в мое отсутствие оставалась няня… Я восхищалась Бояковым, больше всего на свете хотела выйти за него замуж, родить от него ребенка. Но он был женат и очень боялся что-либо в своей жизни менять. Успевал к тому же крутить романы, а я сходила с ума от ревности, от невозможности быть все время с ним рядом. Кажется, вся театральная тусовка знала о моем безумии. Это было похоже на болезнь, я страшно страдала. Попала в мощнейшую зависимость от этого человека, по-настоящему стала рабой своей любви. Эдуард тоже был сильно привязан ко мне, но моя привязанность, как мне кажется, пугала его, тяготила. Мы оба любили и страдали, постоянно ругались, разбегались, снова сходились, после очередного скандала опять расставались — и так до бесконечности… В какой-то момент я поняла: если не разорву этот порочный круг, просто не выживу. И приняла решение: пора уже устраивать свою личную жизнь, создавать семью. Очень уж хотелось иметь статус официальной супруги, и я его получила — вышла замуж за продюсера Сергея Члиянца, который долго и настойчиво меня добивался. Наверное, так я попыталась отомстить Боякову».

(ОБ ОТНОШЕНИЯХ С ЭДУАРДОМ ЛИМОНОВЫМ)

«Об этом я вообще не думала, шла на поводу у сердца. Знаю, что многих людей наша пара повергала в шок. Некоторые и раньше считали меня сумасшедшей, а когда я связалась с Лимоновым, окончательно в этом утвердились. Наверное, отчасти они правы… (улыбается). Но я же влюбилась в талант, книги Лимонова меня просто ошарашили, а потом и сам он покорил меня. Лимонов — человек интеллигентнейший, образованнейший, честный, с чувством юмора, а я очень ценю в мужчинах эти качества. Нам было хорошо вместе, интересно. Мы могли ночи напролет просиживать вдвоем на кухне. Пили вино, болтали, спорили, читали стихи, что-то сочиняли. Мне безумно нравилось слушать Эдуарда — он ведь так неординарно мыслит, так умно, красиво говорит!.. Каждое утро, даже если ночью не сомкнул глаз, он садился за стол и писал несколько страниц. Я сидела рядом и не дыша наблюдала за тем, как он работает. Смотрела на мужа с обожанием, восхищалась его дисциплинированностью, аскетизмом, невероятной волей к жизни. Вы посмотрите, в какой он отличной физической форме в свои шестьдесят с лишним лет — молодых за пояс заткнет. Настоящий мужчина… По сути, Лимонов был приходящим мужем, жил отдельно, в съемной квартире. Я прописала его в свою двушку, потому что ему нужно было получить загранпаспорт, а у него была только временная регистрация. Но жить у меня, вместе с моей мамой и дочкой, Лимонов не мог. Ему же нужно личное пространство, рабочий кабинет. Возможно, если бы были нормальные условия для семейной жизни, все у нас и сложилось бы. Или если бы я могла посвятить всю свою жизнь полностью и без остатка знаменитому писателю и политику… Но, к сожалению, я не оправдала гордое звание «жены революционера», эта ноша оказалась мне не по силам».

(О РАЗВОДЕ С ЛИМОНОВЫМ)

«Моя миссия на земле — плодиться и размножаться (улыбается). Я давно мечтала о сыне. Бог дал мне его, и я была счастлива. Лимонов тоже, ведь Богдан — это его первенец, наследник. Но он совсем не был готов к тому, что я маниакально растворюсь в материнстве, а он окажется на заднем плане. И хотя я любила своего мужа очень сильно, он убил мое чувство. Как говорится, одним неловким движением. Как-то рано утром маленький Богдан расплакался, я забрала его к нам в постель, и Лимонов, недовольный тем, что малыш ползает по нему, тычет в глаз пальчиком, раздраженно сказал: «Кать, убери его, я хочу спать!» Эти слова меня буквально убили. Я вдруг поняла, что рядом со мной лежит совершенно чужой человек. Мы с ним не только не единомышленники в любви к ребенку, но даже антагонисты. Лимонову необходимо воевать, судиться, бороться за какие-то идеи. А моя страсть — дети, и вообще я за мир во всем мире… Умом я уже понимала, что общего будущего у нас с мужем нет, мы чужие, однако какое-то время все же пыталась сохранить хотя бы видимость нормальной семьи. Но когда снова забеременела, решила твердо: пора расставаться. Быть многодетной матерью и женой революционера — это уже явно перебор. На Рождество объявила о своем решении Лимонову и, беременная, с полуторагодовалым Богданом на руках, уехала в Индию».

(УЧАСТВУЕТ ЛИ ЛИМОНОВ В ВОСПИТАНИИ ДЕТЕЙ)

«Он дает мне 20 тысяч рублей в месяц, но я знаю, что, будь у него возможность, непременно давал бы больше. Лимонов бессребреник, у него просто нет денег, они его вообще не интересуют. Поэтому я от него ничего и не требую. Хотя нет, все-таки иногда требую. Недавно попросила велосипед для Богдана. Сказала: «Ребенок чувствует себя ущемленным. Мы гуляем в парке, и все мальчишки приезжают на личном транспорте, а наш сын смотрит на них с завистью». И вскоре папа привез ему велик…»

(О ДЕТЯХ)

«Богдану сейчас четыре года. Внешне он моя копия, но личность поэтическая, как отец. Все время рифмует слова, говорит стихами. Фантазер, мечтатель. А Саша у нас вообще уникум. Она с девяти месяцев четко и ясно выражает свои мысли. В два года уже вовсю проявляет строптивый нрав, всех нас строит. У них обоих абсолютный слух, и каждый вечер перед сном у нас начинаются концерты. Пока все любимые песенки не перепоют, спать отказываются… (улыбается.)»

(О КВАРТИРНОМ ВОПРОСЕ)

«Честно скажу, квартирный вопрос очень сильно испортил мне жизнь. Я не могу его решить и никаких перспектив не вижу. Двухэтажный дом, в котором мы живем, очень старый, 1917 года постройки. Комнатки крохотные. В одной — малыши с бабушкой, в другой — мы с Лерой. Спим с дочкой на одной кровати — вторую просто некуда поставить. Да еще постоянно приходится решать какие-то проблемы: то трубы потекут, то полы пойдут буграми... Я очень терпеливый человек и терпела долго, но когда по квартире забегали мыши, поняла: все, это крайняк. Позвонила в СЭС, явился бомжеватого вида мужик, дыхнул перегаром: «Ну, значит, я должен повсюду раскидать отраву». Я пришла в ужас: «Да вы что?! У меня ребенок везде ползает и все тащит в рот…» Он: «А что я могу сделать?! Не хотите — не надо» — и ушел. Пришлось бороться с мышами самостоятельно: ставили мышеловки, гонялись за ними. Кошмар! Все время были настороже, Саше ползать по квартире не давали… Короче говоря, я дошла до точки кипения и нарушила свой принцип: никогда ничего ни у кого не просить. Обратилась в жилищный департамент мэрии с просьбой помочь мне, многодетной матери, купить трехкомнатную квартиру по льготной цене, в рассрочку. Эпопея растянулась почти на год. Я собирала кучу разных справок, ходила по кабинетам, простаивала в диких очередях. Но в результате мне отказали. Потому что, дескать, я сама виновата: ухудшила жилищные условия детей, прописав маму, а потом еще и Лимонова (со вздохом). Думаю, главная причина отказа все же в нем».

(О ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ)

«Недостатка во внимании мужчин я никогда не испытывала, но, видимо, моя беда в том, что любить человека исключительно за деньги я не умею. И жить без любви тоже не умею. Одна моя подруга — ей 46 лет, и она давно уже одна — говорит: «Все равно я верю в то, что найду своего единственного и неповторимого. Но, к сожалению, приходится искать методом тыка…» После расставания с Лимоновым у меня были романы, но недолгие, ничего серьезного из них не вышло. Однако, как поется у Цоя, «смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать». Кажется, я дождалась. Есть у меня сейчас один герой на примете… Он далек от мира искусства. Не хотела бы пока объяснять, чем он занимается, и рассекречивать его имя. Очень боюсь сглазить, ведь у нас все еще слишком хрупко. Но, честное слово, это похоже на любовь — большую и ­настоящую… В телефоне моего Принца я обозначена как «ОНА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!». Он дарит цветы, может иной раз просто заскочить ко мне домой на минуту и привезти что-нибудь вкусненькое. Если мне куда-то надо поехать, а у него неотложные дела, присылает водителя, чтоб меня отвез. Помог мне отправить малышей к маме на дачу: вещи погрузил, еды в дорогу накупил. Заботится, одним словом... Эта встреча для меня стала еще одним подтверждением того, что Бог есть. Мой гипноз продолжается. Я теперь постоянно улыбаюсь, а мой Принц просто молча смотрит на меня с восхищением. Часто говорит мне: «Ни о чем не волнуйся. Все будет хорошо». И я ему верю. Я ведь так устала от того, что все сама, сама, всегда сама… А теперь поверила в то, что у меня и моих детей когда-нибудь будет нормальная семья, о какой я всю жизнь мечтала».

(«Семь дней», 22.06.11)