(О СВОИХ КОНЦЕРТАХ В КАЧЕСТВЕ ПЕВЦА)

«Работаю без всяких фонограмм, стараюсь выкладываться на все сто. Меняется только публика, а я пою те же самые песни, добавляя одну-две новые. Перед концертом организаторы обычно присылают мне рейтинг-список тех мелодий, которые они бы хотели услышать: «Городские цветы», «Зеленоглазое такси», «Ланфрен-ланфра» («Голубка»), «Все пройдет», «Пора-пора-порадуемся» и так дальше. Остальное зависит от атмосферы. Недавно я выступал в Красноярском крае, там был концерт на улице, в проливной дождь, но пять тысяч зрителей не расходились, просили: «Еще! Еще!» А был у меня случай, когда в зале сидел один человек. И даже такой, когда не было никого! Был такой клуб в Москве, где звезды выступали как на конвейере, сменяя друг друга каждый час. Я прибыл в назначенное время, меня объявил знаменитый артист-ведущий: «Добрый вечер, сегодня у нас гость из Петербурга», за стойкой бара стоял официант — и больше никого. Что делать, я начал петь. По ходу концерта заглянула одна дама, постояла немного и ушла».

(КАК ЕГО ПРИНИМАЮТ В КАЧЕСТВЕ ПЕВЦА)

«По-разному бывает. Выступаешь в больнице — один прием, поешь для детей — другой. Даже в компании друзей-актеров просят: «Мишка, спой что-нибудь!» Не припомню случая, чтобы вылился на мои седины негатив, чтобы публика, даже молодая, свистела: «Пошел вон, усатый!» Рассказами, байками на концертах я особенно не увлекаюсь, зная: если начну говорить, то могу завестись, и концерт продлится вдвое дольше. Я человек общительный, и если зритель контактный, то получаю двойное удовольствие».

(ВОЛНУЕТСЯ ЛИ ПЕРЕД ВЫХОДОМ НА СЦЕНУ)

«Не поверите — волнуюсь еще больше, чем раньше. Безумно волновался на недавнем концерте в Муроме, посвященном Дню семьи, любви и верности. И не только, потому что был прямой эфир на федеральном канале, а в зале — президент России Дмитрий Медведев. Мы ведь там, можно сказать, впервые выступали в роли ведущих целой семьей: с моей женой Ларисой Луппиан, дочерью Лизой и ее мужем Максимом Матвеевым. Причем нашим молодым все было «до фонаря», они вообще не волновались, текст запомнили с одного взгляда, а мы с Ларисой находились в полуобморочном состоянии. Дело не только в суматошной подготовке (еще за несколько минут до выхода у Ларисы не было платья, которое должны были привезти стилисты из Москвы), а в отношении к профессии. Сцена для нас с Ларой — всегда ответственное испытание. Играем спектакль «Смешанные чувства» в Театре имени Ленсовета, до которого от нашего дома полчаса ходьбы, так все равно выезжаем за два с половиной часа на машине, чтобы не опоздать, чтобы перед выходом на сцену обрести нужное состояние».

(ЧАСТО ЛИ ЕМУ ПРЕДЛАГАЮТ СЫГРАТЬ ВСЕЙ СЕМЬЕЙ)

«Нет, это невозможно. Только на каком-то эксклюзивном концерте. Конечно, мы могли бы выступить, и не только вчетвером, а еще Сережу (сын Боярского занимается бизнесом, а музыкой только как хобби. — Прим. ред.) с нашей внучкой Катенькой (ей 11 лет) подключить, но это уже перебор. Да и никто из нас не рвется к этому. Причем мы с Ларисой к этому очень душевно относимся, а молодые не хотят».

(ЧАСТО ЛИ ПЕРЕСЕКАЕТСЯ НА СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ С ДОЧЕРЬЮ)

«Недавно снялись в картине «Петр I. Завещание» моего старого друга Володи Бортко. Теперь я нередко играю Лизиного отца. И вообще я уже перешел в амплуа «благородного отца» (Смеется.)».

(НАЗЫВАЕТ ЛИ ЕГО ЗЯТЬ ПАПОЙ)

«Упаси бог! Я бы, наверное, растерялся, услышав от него такое. Разве что только в какой-нибудь кинокомедии».

(СЛОЖИЛИСЬ ЛИ У НЕГО ОТНОШЕНИЯ С ЗЯТЕМ)

«А они и не «разлаживались». Макс из нашей «корзины» — актер, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ему не нужно объяснять, что у нас происходит в доме, почему ложимся в семь утра, почему везде курят. У нас теперь в семье трое мужиков, а женщин много: Лариса, Лиза, еще две хорошенькие Сережины дочки».

(О ДОЧЕРИ)

«У нее несколько подруг, которые попросили ее быть крестной. Для нее это не формальность. У Лизы все расписано, она пунктуально шлет поздравления, подарки, звонит. Дочь вообще педантичная, почти как я. Я ведь страшный педант в житейских вопросах. Хотя Лизе сейчас в три раза сложнее, чем мне. У нее такой завал: по три-четыре картины подряд, в Малом драматическом театре у Додина — несколько спектаклей. Столько держать в голове — уму непостижимо. Но она не ложится спать, пока не доделает все дела. Лара шумит: «Лиза, уже пятый час, а ты все не спишь!» Но я очень надеюсь, что вскоре волна такой сумасшедшей востребованности пройдет. Я знаю, что это такое, когда в конце 70-х я снимался в трех-четырех фильмах, играл с Алисой Бруновной Фрейндлих все спектакли. Причем мужчине сложнее, потому что рано или поздно надо остановиться и подумать: зачем ты все это делаешь? Стать популярным, стать звездой — для этого много ума не нужно. Хотя сейчас в нашем цехе ко всему проще относятся. Из-за этого изменилось и качество того, что делают, — фильмов, музыки… Потому что никто толком не может сказать: зачем? А у меня есть формула простая. Вот сейчас придумали 3D, на подходе 4, 5, 6D. Будет все дальше и дальше, страшнее и страшнее. А одно «д», которое называется «душа», отсутствует. Вот там, где одно «д» есть, я готов работать. Но его нынче днем с огнем не сыщешь. Все начинается с 3D».

(О ДЕНЬГАХ)

«Когда зарабатываешь деньги, чтобы содержать семью, тогда все понятно, все оправдано: и реклама, и плохие сериалы, и антрепризная шняга. Но когда ты уже человек состоятельный, не нуждающийся, то должен хоть иногда задавать себе вопрос: зачем? Зачем сниматься в сериале, соглашаться на антрепризы, отдаваться рекламе? Чтобы еще раз показать свою рожу на ТВ-экране, чтобы сделать еще восемь пластических операций? Неужели об этом стоить мечтать, посвящать этому свою единственную жизнь, которая проходит так быстро?»

(«Труд», 22.07.11)