(О РАБОТЕ С АННОЙ НЕТРЕБКО)

«К сожалению, с Аней ничего не получилось. Она хотела, но звукозаписывающая компания Deutsche Grammophon, с которой у нее эксклюзивный контракт, ей запретила. После того, как она спела песню с Филиппом Киркоровым - кстати, я их и и познакомил, DG на нее, мягко говоря, сильно обиделся. Жаль, конечно. В результате я одну песню записал с Ларой Фабиан, другую – со знаменитой оперной певицей, южнокореянкой Суми Йо, а третью – с ними обеими. Мне, кажется, интересно получилось».

(НАУЧИЛСЯ ЛИ ПЕТЬ ПОД ФОНОГРАММУ)

«Не думаю, что я научился делать это так же хорошо, как мэтры эстрады. Поэтому волнуюсь гораздо больше, нежели когда пою «живьем». Но с другой стороны, если речь идет о телешоу, телевизионный звук настолько несовершенен, что фонограмма – единственный выход».

(ПОЧЕМУ НЕ ПОЯВИЛСЯ В ЖЮРИ КОНКУРСА ДОМИНГО)

«При всем моем прекрасном отношении к Пласидо Доминго и к тому, что он делает, я не хочу никого судить. К тому же так совпало, что в это время в Большом зале консерватории я с потрясающим пианистом Ивари Илия записывал сразу два альбома – романсы Рахманинова, Чайковского, Танеева и цикл Мусоргского «Песни и пляски смерти». В мистической тишине БЗК, без публики, при жаре, я практически голый, босиком, пот с меня льется в три ручья...»

(КАК ОТНОСИТСЯ К СВОЕМУ ПОЯВЛЕНИЮ В ЭСТРАДНОМ АМПЛУА)

«Серьезно и с большим интересом. Видишь себя в совершенно новом качестве».

(ПОЧЕМУ СТАЛ МНОГО ЕЗДИТЬ ПО РОССИИ)

«Мне нравится. Я русский певец и хочу петь для русской публики. Моя мама, например, до сих пор переживает, что никогда не видела моего Фигаро в «Севильском цирюльнике» Россини, полагая, что это была лучшая моя роль. Я был молод, юн, задорен и играл практически самого себя. Мне наплевать, что у нас часто залы совсем не приспособлены для классической музыки, раздолбанные рояли и плохие оркестры, а в зале то и дело звонят мобильники, и кто-нибудь из публики, как в ресторане, обязательно крикнет: «Дима, «Ноченьку» давай"! Все равно наша публика самая трогательная и душевная».

(ОБ УВОЛЬНЕНИИ МИХАИЛА АРКАДЬЕВА С ПОСТА ГЛАВНОГО ДИРИЖЕРА ДАЛЬНЕВОСТОЧНОГО СИМФОНИЧЕСКОГО ОРКЕСТРА)

«Я дважды выступал с этим оркестром во Владивостоке, и оба раза состояние оркестра было не то, чтобы удручающее - вообще никуда не годное. Хотя я с большим пиететом продолжаю относиться к Михаилу как к человеку и музыканту и по-настоящему ему сочувствую. В свое время мы сделали удивительно много интересной работы. Но, насколько мне известно, он заранее, еще в апреле был предупрежден, что контракт с ним продлен не будет. Совершенно неожиданно из этого факта попытались раздуть большой скандал с политической подоплекой. Историю с увольнением, буквально в двух словах, я прокомментировал в одном блоге. В ответ на меня вылили столько грязи! Большинство людей не способны воспринимать другое мнение, кроме своего собственного».

(ВЕДЕТ ЛИ ВИРТУАЛЬНУЮ ЖИЗНЬ)

«Стараюсь удерживать себя от этого. Для связи с близкими людьми у меня есть электронная почта и Skype. А постоянно сидеть "Вконтакте" и прочих социальных сетях я не вижу никакого смысла. Хотя, конечно, в facebook у меня есть своя fan-page. Туда я время от времени ставлю какие-то видео и фото, пишу комментарии, которыми мне интересно поделиться с публикой, например, о моей недавней поездке в Японию вместе с Metropolitan Opera».

(НЕ БОЯЛСЯ ЛИ РАДИАЦИИ, ОТПРАВЛЯЯСЬ В ЯПОНИЮ)

«Я тоже боялся, но трезво оценил ситуацию и поехал. Я очень ценю свою работу в Met. Для меня это важнейшая часть моей жизни, такая же, как лондонский Covent Garden. Это театры, где я появляюсь каждый сезон, с которыми связано большинство моих творческих удач. Я не имел морального права отказаться от японской поездки».

(О ПЛАНАХ НА ОТПУСК)

«Мы поедем во Флориду. Но прежде я все-таки сделаю операцию на носу. Надоело жить с последствиями перелома юношеских времен. А в остальном все прекрасно. Дети растут. Радуют меня и жену. Мы счастливы, и нам очень недостает друг друга, когда мы разлучаемся».

(О СВОЕМ ОТНОШЕНИИ К ЗАКРЫТИЮ АНГЛИЙСКОГО ТАБЛОИДА NEWS OF THE WORLD)

«В жизни современного человека и без таблоидов ничего приватного не осталось. Письма, которые мы отправляем друг другу по электронной почте, доступны секретным службам, любой телефонный разговор может прослушиваться. Состояние перманентной войны с терроризмом поставило мир в неприглядную позу. Но как показывают последние события в Норвегии, это не уберегает людей от взрывов и расстрелов даже в самых спокойных и благополучных странах. О чем тут еще говорить! Газета - частный случай, который кому-то понадобилось раздуть до вселенских масштабов. Как и судебный процесс над Стросс-Каном, дискредитировавший мое последнее уважение к системе правосудия».

(«Известия», 29.07.11)