(ЗАРАБОТАЛ ЛИ НА МЮЗИКЛЕ «ЛЮБОВЬ И ШПИОНАЖ»)

«Я должен сказать, что не только ничего не заработал, а я даже очень много потерял денег на этом мюзикле, хотя не был его продюсером. Но тем не менее, смотреть на умирание детища, которое всем нравится… Я понимаю, когда ты смотришь на полудохлое создание. Но когда детище, которое действительно всем нравится – и критикам, и людям, зрителям, – это как-то очень странно на это смотреть. Поэтому, как бы не веря в это, я еще и свои деньги вложил в этот спектакль, чтобы он какое-то время мог еще продолжать жить, хотя бы до конца прошлого сезона. Вообще эта картинка ужасная, что происходит у нас. И она не случайная, конечно. У нас говорят, что не приживается мюзикл. Все это ерунда. Потому что мюзикл у нас любят, музыкальные спектакли у нас любят. В том же Екатеринбурге, в котором у меня идут «Алые паруса», на многие месяцы вперед проданы билеты. Во МХАТе идет мюзикл «Конец-горбунок». У Терезы Дуровой в театре идет мюзикл «Летучий корабль». «Мэри Поппинс» в «Театре Луны» и так далее. И публика ломится на эти спектакли.

В чем же дело? Почему же она ходит на мюзиклы в репертуарные театры и почему она не идет на мюзиклы в самостоятельные отдельные продюсерские проекты, которые сегодня мы пытаемся сделать и преподнести зрителю, спектакли на уровне, я не говорю, что мы сегодня делаем Бродвей, но хотя бы приближение какого-то уровня, то, что делает в МДМ Stage Entertainment, то, что иногда возникает у нас на подмостках. И тут причина очень простая. Мы не можем конкурировать с мюзиклами на отдельной сцене, как отдельный продюсерский проект, не можем конкурировать с репертуарным театром, в который государство вкачивает деньги. Например, в Театре оперетты уже пять лет идет «Монте-Кристо». Мне кажется, очень слабый мюзикл. И по музыке, и по постановке. Хотя там участвуют очень неплохие артисты, неплохая сценография. Но в целом это, конечно, продукт слабенький. Он гораздо слабее всего того, что выходило параллельно на сценах и умирало, не дождавшись оваций настоящих и денег.

Потому что он идет в репертуарном театре. Потому что он идет за государственный счет. Да, туда вкладываются какие-то дополнительные деньги. Но в основном и свет, и звук, и не надо арендовать помещение, все то, что приходится делать сегодня мюзиклам, создаваемым на отдельных площадках. Потому что иначе сегодня мюзикл настоящий не поставить».

(О ПЕРСПЕКТИВАХ МЮЗИКЛОВ)

«Каждый раз думаешь, что где-то все-таки ситуация может поломаться. И каждый раз что-то новое вносишь. Если, допустим, Stage Entertainment постоянно, в течение пяти лет, приманивал публику к этому месту, ту, которая совсем не являлась театральной, и своего добился тем, что они живут, они вначале задыхались, потом они стали чуть лучше дышать. В какой-то момент они уже вдохнули полной грудью. То есть это постоянный пресс, который ощущает нерепертуарный театр, негосударственный театр, все-таки они это преодолевают. С трудом большим, но преодолевают. Мы думали, что мы сможем это сделать при помощи звезд – двух звезд, которые участвовали в спектакле – Лариса Долина и Дмитрий Харатьян».

(О ПЕРСПЕКТИВАХ ЗАНЯТЬСЯ ПРОДЮСИРОВАНИЕМ)

«Если мы что-то знаем из чужой профессии, это совсем не значит, что мы можем ею заниматься. Я могу ведь и писать стихи. Но я приглашаю профессиональных поэтов, замечательных соавторов моих – Николай Денисов, до этого был ушедший, к сожалению, из жизни Наум Олев, Юрий Ряшенцев. Это суперпрофессионалы своего дела. Я думаю, что в продюсерском деле то же самое. Вопрос иметь дело с финансами, быть хорошим бухгалтером – это не одно и то же. Если я знаю общую схему и понимаю, как это делается, это еще не значит, что я могу руководить, вести и стать продюсером».

(О СИТУАЦИИ С МУЗЫКАЛЬНЫМ КИНО)

«Ситуации с музыкальным кино просто нет. Потому что нет музыкального кино. Какие-то отдельные пробы в этом смысле совершенно эту картину не исправляют ничуть. Я думаю, что даже такие известные фильмы как фильм Тодоровского «Стиляги», это все не на уровне, извините за нескромность. Даже «Мэри Поппинс», который действительно был настоящим музыкальным фильмом, который до сих пор каждый год все каналы подряд повторяют, так же, как и «Д’Артаньян и три мушкетера», и «Карнавал», и «Ах, водевиль, водевиль!», и многие другие фильмы, которые выходят миллионными буквально тиражами до сих пор на DVD, несмотря на всю партизанщину и скачивание в интернете. Все равно они выходят, эти диски. Это говорит о повышенном интересе до сих пор к этим фильмам. «Ирония судьбы», я уж не говорю о «Карнавальной ночи» и так далее. Это можно перечислять. Сегодня мы не только к этому не стремимся, мы просто этого не можем и не умеем.

Сегодня нет вообще у нас кино. О чем мы говорим, о каком музыкальном кино, которое имеет дополнительные большие сложности. У нас вообще нет музыки в кино сегодня. Ибо то, что сегодня мы слышим с вами в основном по телевидению в сериалах и телевизионных фильмах, а также иногда зайдя в кино или по тому же телевизору видя экранные фильмы, вообще там нет музыки в кино. Это нечто вообще невообразимое. Сегодня композиторы не привлекаются к написанию музыки в кино, а привлекаются какие-то таперы. Кино у нас как бы вернулось опять в таперские времена, когда озвучивают картинку, совсем не являясь композиторами. Это совсем во мне не говорит моя старость, приверженность к старому. Но когда я включаю и слышу настоящую музыку в старых советских фильмах, я даже не беру старых совсем композиторов, я беру поколение, которое сегодня еще живет и способно очень творчески и хорошо работать, – Алексея Рыбникова слушаю музыку, Овчинникова, которого вообще сегодня не слышно, который работал с Бондарчуком, Артемьева. Я поражаюсь, какая же у нас может быть замечательная музыка в кино, ничуть не хуже, чем в Голливуде у них. Это ужасно. О каком музыкальном кино может идти речь, если нет музыки в кино – раз. Нет вообще нормального кино, которое почему-то за десять лет в 90-е годы удалось убить полностью. Я пытался анализировать. Это факт. Мы не можем выбраться. И никакие комитеты, создаваемые насильно при нашем уважаемом премьер-министре сегодня, комитеты кино не способны решить эту проблему».

(О СОВРЕМЕННОЙ МУЗЫКЕ)

«Поп-музыка и Стас Михайлов с Ваенгой – это разные вещи, разные жанры, не стоит это смешивать. Мало того, это антагонисты. И возникло это из антагонизма. Говорить сегодня, что ужас, ужас, ужас – это неправильно. Но я же в этом ужасе когда-то участвовал. Сегодня, может быть, я не участвую. И не участвую вполне намеренно, сознательно. А с другой стороны – вполне объективно. Потому что уже по возрасту, по своему образованию, по опыту, по профессионализму я просто не могу участвовать в этом, это слишком примитивно. Но кто в этом постарался? Давайте рассуждать здраво.

В этом постарались все уважаемые продюсеры поп-музыки. Замечательно постаралось телевидение, программные директора радио, особенного «Русского радио», которые опускали постоянно вкус народа до помойки до такой степени, что она уже, подняв голову, обратила внимание на таких людей, как Стас Михайлов и Ваенга. Что-то на сердце чуть-чуть тут упало, пара слов. Потому что кроме пары слов там трудно что-то найти, в каких-то словах на уровне «печаль – вуаль». Но они хоть вдруг два нормальных слова заметили. Я про пение не говорю. Это людей, которые в мою бытность, да и гораздо позднее тоже, были достойны петь только в ресторанах, что они и делали до недавнего времени. И такие артисты, которые действительно выбились, талантливые люди, как, допустим, Лепс, это настоящие артисты. Их очень часто в одну компанию облекают. Я с этим категорически не согласен. Потому что Лепс – это другая компания. Это настоящий артист, это великолепный певец, который достаточно много сделал и еще будет оценен. Да он и сейчас оценен и народной любовью, и деньгами, и чем только можно. Поэтому я бы все это разделил. Сама попсы постаралась сделать все для того, чтобы сегодня на поверхность вылез слезливый пьяный кабак».

(О ПОЛИТИКЕ)

«Меня интересует она на уровне кухонных разговоров. Сам я в этом не участвую. Может быть, это и неправильно. Потому что кухонные разговоры – это относится к далекому прошлому советского времени, когда кроме как на кухне, и то с большой осторожностью, поговорить об этом было нельзя. А кто выходил с этим поговорить на более широкую аудиторию, били по рукам. Как того же Высоцкого. Сегодня, конечно, такая возможность, не полная, но во всяком случае есть. Но пока как-то я к этому не готов. Я уже большую часть своей жизни прожил. Пока я только могу в той или иной степени что-то поддерживать или нет. Если ко мне обращаются за какой-то поддержкой, я с удовольствием что-то подписываю, делаю. Но выходить на площадь я не готов сегодня».

(СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ИДЕАЛЬНАЯ ФОРМУЛА БРАКА)

«Конечно, ее нет. Я абсолютно четко знал, что никогда не женюсь на женщине, которая сегодня является моей женой. И с которой я живу 12 лет и не только не собираюсь расходиться, а вообще даже об этом не задумываюсь никогда, что это просто возможно. Если бы мне об этом двадцать лет назад сказали, я бы не поверил. Потому что, хоть мне нравятся женщины личностные, уверенные в себе, я с такими женщинами с удовольствием бы проводил время. И даже они побывали моими женами некоторые. Но тем не менее, я с ними как-то потом расходился. Это не значит, что рядом с тобой должно быть слабенькое, подвластное полностью тебе, мягкотелое существо, пусть даже и красивенькое, и симпатичное. Нет, такая женщина тоже очень быстро тебе надоедает. И ты начинаешь раздражаться на ее постоянные соглашательства. Но что у меня появится жена с итальянским темпераментом, как моя мама, она похожа в этом смысле, может, я вернулся к Эдипову комплексу в этом смысле, и знак у нее такой же, и я давал себе слово, что у меня никогда не может быть жены, как моя мама. И вот она такая появилась. У нас дома боевые действия. 12 лет – и мы все равно живем и прекрасно себя чувствуем.

(«Комсомольская правда», 23.01.12)