(ОБ АЛЕКСАНДРЕ БАРЫКИНЕ)

«Он был настоящим романтиком, и это чувствуется во всех его произведениях. Не знаю, заметили вы или нет, но у него нет минорных песен, за исключением разве что знаменитой «На смерть Высоцкого». Он мог писать только светлую музыку. И сам был очень светлым, как сейчас говорят, позитивным человеком, хотя, на мой взгляд, это абсолютно дурацкое понятие. Саша никогда ни к кому не лез со своим плохим настроением. Помню, как мы ездили в Пырловку, что в Ростовской области, на футбольный матч — команда из пятидесяти звезд, все крутые до невозможности. Когда вышли из автобуса, оказалось, что единственный находившийся в Пырловке отель совершенно не соответствовал нашему звездному статусу. Вы бы видели, что там началось — такие разборки! Даже не представляете! Одни кричали: «Куда вы нас привезли?» Другие: «Мы сейчас уедем!» Третьи, похитрее, под шумок побежали выбивать себе номера, которые в этой хибаре были поприличнее. И вдруг из кустов выходит Албар и говорит: «Ребята, там такой родник!» Возможно, кто-то в пылу битвы за место под солнцем (в виде гостиничного номера) этого и не заметил, но я был поражен. Саша везде искал родники. Куда бы ни приехал на гастроли, сразу спрашивал у местных жителей, где поблизости есть вода — река, ручей, и шел туда».

(О МОЛОДОЙ ЖЕНЕ БАРЫКИНА НЕЛЛИ)

«Не думаю, что она имеет какое-то отношение к произошедшей с Сашей трагедии, поскольку его проблемы начались намного раньше. Более 26 лет назад Саша ездил в Чернобыль, не понимая, чем это может ему грозить. Он радостно там выступал (по-другому просто не умел), а когда вернулся в Москву, ему сделали операцию — удалили щитовидку. После этого Саша разговаривал так тихо, что его практически не было слышно. При разговоре и пении задействованы разные голосовые аппараты. Во время пения тратится много энергии, воздушная труба тоже становится больше, поэтому человек поет практически костями — при помощи связок. Говорить же гораздо труднее, поэтому у Саши плохо было с речью. Я узнал об этом лет 20 назад. Мы с Барыкиным тогда на концерт долго летели вместе в самолете, и я понял, как тяжело дается Албару каждое слово. Он не жаловался, просто рассказал, что это последствия операции на щитовидке.

Девушка Нелли, появившаяся в жизни Саши, когда ему было уже за 50, — очередной мазок на картине его судьбы, не более. Думаю, гораздо больше волновала Барыкина творческая невостребованность. К сожалению, она коснулась почти всех музыкантов того поколения. Как только человек выходит на пенсию, в нем перестают нуждаться. И не переживать по этому поводу просто невозможно. Лишь единицы могут найти себя в каких-то смежных занятиях, например, уйти в преподавательскую деятельность. Мне кажется, при помощи молодой жены Саша пытался подстегнуть себя в творческом плане, хотя и понимал, что это искусственная стимуляция.

Вот вам пример. Моей собаке уже много лет, и опытные кинологи посоветовали взять в дом щенка, чтобы продлить старому псу жизнь. Наверное, Саша тоже хотел воспользоваться этим способом. Одни подстегивают себя алкоголем, другие наркотиками, а он — вот таким образом. Конечно, сильно переживал из-за того, что Нелли оказалась не такой, как он, не понимала его. Но для того, чтобы понимать, она должна была прожить с ним лет 30. Поэтому утверждать, как брянские друзья Барыкина, будто он умер из-за того, что не смог пережить расставание с Нелли, я бы не стал. Он вообще переживал по любому поводу, поскольку был очень ранимым и добрым».

(ОТ ЧЕГО УМЕР БАРЫКИН)

«В последнее время у него были проблемы с сердцем и давлением. Он уже перенес инфаркт, а за год до смерти пережил еще и острый гипертонический криз. Заболевание малоприятное, но ведь не приговор — с таким диагнозом люди живут годами. Надо просто следить за собой: соблюдать режим, диету, лишний раз не перенапрягаться и не волноваться.

Но Саша же был безудержным, неистовым, ему не хватало времени и терпения, чтобы следовать советам врачей. Не вылечившись как следует, срывался и куда-то ехал, что-то делал. О таких, как он, говорят: гиперактивный. Я очень хорошо его понимаю, поскольку мы с сыном тоже физически не можем усидеть на месте. В трудных жизненных ситуациях, когда другие люди впадают в ступор, нам обязательно нужно двигаться — ходить, бегать, что-то делать. Думаю, если бы рядом с Сашей оказался человек, следивший за ним и удерживавший его от ненужной суеты, все бы обошлось».

(О ПОСЛЕДНЕМ КОНЦЕРТЕ БАРЫКИНА В ОРЕНБУРГЕ)

«Причина более чем прозаическая — у него не было денег. Ни копейки. Он случайно проговорился об этом маме. Работа у него была, только не в Москве. Один мой приятель, ровесник Саши, как-то сказал: «Мы, артисты, очень любим летать на работу в провинцию, потому что там осталась наша востребованность». Причем связана она не столько с деньгами, сколько с отношением людей. В Москве очень трудно добраться до зрителя. Чтобы зал был полный, нужно что-то очень модное, знаковое, брендовое.

А артисту, даже если у него навалом денег, трудно жить без выступлений, без публики. Поэтому Саша, как и многие другие ребята, не просто соглашался на поездки в провинцию, он рвался туда. Не помню, чтобы кто-то отменил свой концерт в небольшом городке из-за того, что заболел. В любом состоянии садишься в самолет и летишь. Вот и Саша спел свой последний концерт до конца, после чего его забрали в реанимацию, из которой он уже не вышел…»

(«Факты и комментарии», 09.02.12)