(НЕ УСТАЛА ЛИ ОТ ПРОФЕССИИ)

«Нет. Я слишком ее люблю, чтобы устать».

(МОЖЕТ ЛИ СЕЙЧАС ВЫБИРАТЬ РОЛИ)

«Я могу выбирать, что, собственно, и делаю. Никогда я против себя не иду. Если это кого-то не устраивает, что ж тут поделать. Я отталкиваюсь сейчас от большинства, от потребностей зрителей. Мне нужны полные залы. Для меня играть перед пустым залом — это просто невозможно. Нормальное число зрителей — 2000 человек. Я живу именно среди такого народа, а не играю для «избранных». То, что я делаю, должно восприниматься основной массой населения, на любом уровне. Вы говорите про антрепризу. Я очень довольна, что именно в этой системе оказалась. Для меня она во всех смыслах себя оправдывает, и я делаю именно то, что хочу. Любую роль, которую мне хотелось бы сыграть, я могу внедрить в материал, который держу в руках, так что мне совсем не обязательно браться за Шекспира, за Чехова или за Толстого. Время сейчас такое — трудно на великих собирать людей. Я прошла через это. Играла такие роли, пробивала стену, но чаще всего это была зря проделанная адская работа».

(О ДУХОВНОМ И МАТЕРИАЛЬНОМ)

«Для меня материальное — это все-таки номер два. Прежде всего я читаю пьесы, знакомлюсь с режиссером, с партнерами, прихожу на репетиции, а потом уже договариваюсь о цене. Меня этому мама моя научила. И если настанет момент, когда мне вообще ничего платить не будут, я не откажусь от своей профессии. Мне очень жаль, что в театрах дорогие билеты, хотя у нас разброс цен очень большой, можно и за 300 рублей прийти спектакль посмотреть, а можно и за 5000. Поэтому каждый может найти возможность, если захочет, и для каждого я могу что-то сделать».

(О ЗРИТЕЛЯХ, АССОЦИИРОВАВШИХ ЕЕ С ГЕРОИНЕЙ ИЗ «САМОЙ ОБАЯТЕЛЬНОЙ И ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОЙ)

«Ну, конечно, я бы, наверное, и сама так думала, если бы была зрителем, а не артисткой. Я очень много писем получала после «Самой обаятельной» с вопросами как быть, как поступить в какой-то ситуации. Люди бросаются на любые ухищрения, чтобы им стало легче, им кажется, что всякий совет их может буквально спасти. Но я как-то не готова отвечать на такие письма и что-то советовать.  Вы знаете, я вспоминаю программу Лолиты. Просто диву давалась — люди шли туда, как в церковь, целовали ей руки, ноги, только чтобы она на них взглянула и дала им совет: как быть? Это просто шаманство какое-то! Причем сама Лолита ведь этого не хотела, но получился эффект разорвавшейся бомбы».

(О СВОЕЙ ГЕРОИНЕ ИЗ ФИЛЬМА «ПОПСА»)

«Нет, во мне нет такой жестокости, такой злости на всех... Это был такой период в жизни моей героини, она уничтожала все живое».

(КАК ЗАЩИЩАЕТСЯ ОТ МИРА)

«Обычно я просто ухожу в свою нору. Я хорошо чувствую издалека, по запаху, что мне пора или замолчать, или уйти, но только не оказаться в эпицентре агрессии или жестокости, непонимания. Я просто ухожу и оберегаю этим саму себя...»

(О СВОЕМ РАЙДЕРЕ)

«Пожалуйста, я вам продиктую мой райдер. Записывайте: молоко, кефир, вода».

(ЛЕТАЕТ ЛИ БИЗНЕС-КЛАССОМ)

«Очень редко, если только мой партнер не полетит нигде, кроме бизнес-класса, тогда и меня к нему подсаживают, в остальных случаях вместе со всеми в хвосте трясусь. Мне даже неловко перед остальными актерами, если я сижу в бизнес-классе, а прекрасные мои коллеги — в эконом. Ведь тогда этот бизнес-класс может все разом зачеркнуть».

(О СВОЕМ ХАРАКТЕРЕ)

«Я терплю до последнего. Моя точка кипения — это не 100 градусов, а, наверное, 300. Но можно дойти до нее. И когда я дохожу, то конечно, крушу все. Меня очень нужно вывести из себя, чтобы я сказала то, что думаю, чтобы я смогла поставить на место кого-то. Только когда обижают не меня, а моих друзей или моих близких, вот тут, конечно, я могу на все пойти».

(ОБ ОТНОШЕНИИ К СВОИМ ДЕТЯМ)

«Я просто мать. Я не могу к ним иначе относиться, они всегда будут для меня маленькими, даже когда они начинают седеть, когда они родители детей, все равно они для меня дети. Когда они поступают неправильно, у меня всегда есть что им посоветовать, иногда даже в острой форме. Так что я пуповину не могу порвать, я тогда просто не выживу».

(О СОДЕРЖАНИИ ДЕТЕЙ)

«Ни один человек мне не дал ни копейки, я построила две квартиры детям, сейчас построила сама дом для семьи сына, там двое детишек маленьких. Я думаю, за это можно себя чуть-чуть уважать».

(НЕ РАСХОЛАЖИВАЕТ ЛИ СЫНА СВОЕЙ ПОМОЩЬЮ)

«Мужчины вообще позднее взрослеют. Мне кажется, что он за последние годы сильно возмужал, несмотря на то, что я все равно все время рядом. Он совершает какие-то мужские поступки без моих советов и материальной помощи. Он, конечно, очень хочет зарабатывать побольше, но пока как есть, так и есть. У него все впереди, я уверена в нем. А мне-то самой зачем деньги? Что мне нужно? Построить отдельный замок себе?»

(НЕ ХОЧЕТ ЛИ КУПИТЬ СЕБЕ ДОМ ВО ФРАНЦИИ)

«Не люблю Францию, там все очень жадные. Дело даже в другом: я не могу отделиться от своих детей, внуков. Сидеть самой и наслаждаться жизнью и не думать, как у них? Я же каждую секунду знаю, что у них произошло, почему старший внук ударил маленького, что они оцарапались в детском саду. Я во всем участвую, я все время на стреме, все время готова прыгнуть. Я так устроена. И потом, все, что мне нужно, у меня есть: квартира, которую я люблю, Коломенское, где в редкие дни я могу погулять. Я даже уезжать никуда не хочу, потому что это чудесный парк. Для меня стресс — собрать чемодан и поехать отдыхать. Это просто немыслимо».

(ЧЕМ ЗАНИМАЮТСЯ ДЕТИ)

«Сын заканчивает ГИТИС, он играет со мной уже несколько лет в спектаклях и потихонечку снимается, дочка — журналистка, работает на канале «Культура», а также в агентстве праздников. Она пишет сценарии, ей очень это нравится. Работает в молодом коллективе, любит свою работу. Заработок нестабильный, но все-таки... Она замужем, у нее маленький сыночек. А у сына двое детишек: одному — три, другому — год».

(ОБ ИНСТИТУТЕ СЕМЬИ)

«Для меня этот опыт неудачен, как всем известно. Не получилось построить семью. Сама я очень изменилась, стала независимым человеком, тогда зачем мне лишняя обуза, почему я еще и мужа должна на себе тащить. Нет, это я не в состоянии. А мне попадаются только такие.  Единственную пару я знаю, которая идеально любила друг друга, — мои папа с мамой. Папа ходил в булочную, а мама стояла и ждала, и, если лишнюю минуту он не возвращался, она бежала его встречать. Вот что это такое. Это выше чем ревность, тем более что у них не было поводов ревновать друг друга никогда. Но такое бывает или в сказке, или на небе».

(О ЖАЛОСТИ)

«Нет, меня нельзя жалеть. Тогда я становлюсь очень слабой. Мне нужно только сказать: «Соберись, тряпка!» Жалость меня просто убивает».

(«Московский комсомолец», 27.02.12)