(В ЧЕМ БЫЛ ПРОРЫВ «АКВАРИУМА» В 70-80-Е ГОДЫ)

«Прорыва как такового не было. Мною была абсолютно железно поставлена задача. Когда я понял, что с "Машиной времени" больше делать нечего, эта группа выполнила свою миссию как источника энергии и денег для построения моей настоящей студии, мы с Борисом Гребенщиковым встретились в студии, выпили вина и решили создать канон, некую звуковую икону рок-н-ролла в России. Задача была поставлена на самом высоком уровне. Меня часто спрашивают: "А вы ожидали, что будет такой чистый след?" Я ожидал еще большего! То, что сейчас все немного сдулось, - это плохо. За четыре года мы сделали культурный взрыв, аналогов которому в России я привести не могу».

(КОГДА СОСТОЯЛСЯ ЭТОТ РАЗГОВОР)

«В 1981 году в студии на улице Панфилова, дом 23. Что еще интересно: в тот момент, когда мы разговаривали, мы были одни, студия была закрыта, коридор тоже. Борис сидел ко мне лицом и смотрел в окно, а я смотрел на дверь в коридор, которая была приоткрыта. Такое было несколько раз в моей жизни. Когда я сказал: "Музыкальный канон и звуковая икона", в дверях появился светящийся образ Богоматери. Я ее видел собственными глазами, она присутствовала при разговоре».

(В ЧЕМ СУТЬ КАНОНА)

«Все вместе. Это такое воздействие на человека, чтобы он был светлым, чистым и добрым. Это то вечное доброе, что необходимо и чего мы ждем от искусства. Канон - это то, что люди будут всегда слушать, принимать за образец, за счет чего будут обогащаться, становиться лучше и идти вперед. Еще раз говорю: Гребенщиков был первым подопытным кроликом, на котором мы это дело пробовали. Во-первых, мы отбирали то, что будем писать, решали, как мы это будем делать, отслушивали и шли поэтапно дальше и дальше. Случались неудачи, и в наушники Боря вату вставлял, чтобы не оглохнуть, - было всякое. Были, конечно, и другие "кролики", но это все-таки было абсолютно не то, потому что у Гребенщикова к этому моменту уже сложился свой собственный взгляд. Я Гребенщикова знаю давно, практически со школьной скамьи. У нас были общие товарищи. Они репетировали на юрфаке, на Смольной улице в доме 5. На этом же юрфаке внизу была мастерская, где я занимался велосипедами. После тренировок я заходил в концертный зал и слушал, как они репетировали. Поэтому с творчеством "Аквариума" я был знаком достаточно хорошо.

До этого я проводил подпольные концерты. Собственно говоря, откуда взялась "Машина времени" - на один из таких подпольных фестивалей Гребенщиков привез из Таллина своих друзей, в том числе Макаревича, и попросил, чтобы я их включил в программу, после чего я понял, что на Макаревиче можно заработать денег на студию, и стал приглашать "Машину времени" выступать на концертах, потому что это был коммерческий проект».

(КАК ЗАРАБОТАЛ НА МАКАРЕВИЧЕ)

«Тогда Борис, я помню, выступал с бородой, покрашенной в зеленый цвет, и пел "что-то там в пурпурных снегах". А Макаревич пел социальные тексты, очень четкие, ориентированные на слушателя, и в этом смысле он значительно выигрывал. Но Боря был глубже.

Короче говоря, Макаревич приготовил некий фундамент, прежде всего экономический. Я провел практически 80 процентов всех подпольных концертов "Машины" и заработал достаточно денег, чтобы построить студию и оснастить ее необходимым оборудованием. Его я в основном покупал у уезжающих на Землю обетованную евреев, которые до этого записывали Голощекина. Им было некуда девать пульты, микрофоны и стойки - я это все покупал, а они отбывали в Израиль. Поэтому я нежно люблю Голощекина, который таким образом внес свою лепту, связав джаз и рок-н-ролл и чисто экономически, и духовно».

(О МАЙКЕ НАУМЕНКО)

«Майк Науменко, я считаю, это личность, во многом равная Гребенщикову. Вся та музыка стояла на плечах гигантов: Джим Моррисон, Джон Леннон, Боб Дилан. Мы все выросли на этой музыке. Мы не могли сделать музыку хуже, мы хотели сделать хотя бы так же. Но при этом был язык. А вот созданием этого символического языка и трансформацией рок-н-рольной западной символической поэзии в русскую как раз занимались два человека - это Борис Гребенщиков и Майк Науменко. Все остальные, по сути дела, позже пользовались их языком».

(ОБ «АКВАРИУМЕ» ПОСЛЕ 1986 ГОДА)

«Потом, в связи с приходом мамоны и денег, все стало как-то сворачиваться. И если первые альбомы "Аквариума" состоят практически из одних шедевров, из одних икон, то в последующих альбомах надо было уже отыскивать что-то, в чем было некое родство с первозданным или некие шаги дальше, в новом направлении, которых тоже было не так много. Я лично считаю, что базисный слой "Аквариума" весь находится буквально в первых пяти годах. Кстати, примерно то же самое можно сказать и про Beatles. Просто обычно, когда идет творческое время, оно в довольно короткий срок покрывает все. Альберт Эйнштейн за первые четыре года своей научной деятельности практически сказал все, что хотел, потом только объяснял».

(ПОЧЕМУ ПИРАТИРОВАЛ ЗАРУБЕЖНУЮ РОК-КЛАССИКУ)

«И этим горд! Насчет пиратства. По латыни pirata значит "познающий". В этом смысле аргонавты были пиратами. Дело в том, что никаких законных оснований для того, чтобы не давать нашему замечательному русскому народу классическую западную рок-музыку, не было. До 1995 года мы не входили в конвенцию по смежным правам, а весь "золотой фонд" западного рок-н-ролла был создан до 1972 года, когда мы не входили и в Женевскую конвенцию. То есть как русский репертуар, так и западный был абсолютно свободен для использования. Ограничения распространялись только на графическое оформление альбомов. Собственно, когда я начал давать народу то, на что он имел право, я перерисовывал. Там был "Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band" с Колей Васиным, Андреем Тропилло и носом художника, который это все смонтировал. Много чего было.

Я дал народу то, на что он имел абсолютное право. Сначала это право ограничивалось отделом культуры ЦК КПСС, потом туда пришли новые уроды, какая-то непонятная коммерция. Непонятно, почему, на основании чего кто-то имел право не давать народу эту музыку? Я на этой музыке вырос, она меня сделала человеком, и как только у меня появилась хоть какая-то возможность дать ее народу, я немедленно ею воспользовался. И, кстати, ни одна западная компания, ни одно издательство ни разу не предъявило мне никаких претензий в свое время. Когда Артемий Троицкий, мой друг, написал известную статью "Не укради" в "Комсомольской правде", я спросил у него: "Артемий, а кто тебе ее заказал? Я же ничего ни у кого не украл".

В этом смысле любое западное издательство воровало и продолжает воровать - они набрали наших записей, никому ничего не платя. Понабрали одни и те же произведения с разных источников - у радио, у "Мелодии". И что? Мы им ничего не говорим. Ну, ладно, сегодня есть пиратка, но в отношении репертуара до июня 1972 года ни о каком пиратстве говорить вообще нельзя никак. Это были Beatles, Led Zeppelin, Procol Harum, Rolling Stones, Боб Дилан, Марк Болан, практически вся музыка до 1972 года. Ничего я не нарушал. Но вот почему-то эта сволочь не давала сначала в коммунистическое время слушать эту музыку, а потом уже, когда не было никаких ограничений, все равно ее не давала слушать, и потом этот пятнатый урод, которого надо было посадить за измену Родине, я имею в виду Горбачева... Не люблю его. Я вообще не люблю перестройку. Для меня все неприятности начались с перестройки».

(aquarium.lenta.ru, 31.05.12)