ПОЧЕМУ ПЕРЕИМЕНОВАЛСЯ В ТРОЯ ХАРЛИ?

— «Роман Архипов» — непроизносимый набор звуков для американцев. Ассистентка продюсера Рэнди Джексона, который согласился работать со мной, увидела мое фото и сказала: «О! Трой!» Потом и фамилия появилась, ее выбрали американцы, тоже для удобства произношения. Сейчас Troy Harley — уже название проекта и мое stage name (сценическое имя) для американцев.

ПОЧЕМУ РЕШИЛ ЗАНЯТЬСЯ РОК-МУЗЫКОЙ?

— Я никогда не хотел быть на сцене просто ради популярности или чтобы меня показывали по телевизору. Поэтому даже на «Фабрику звезд» — казалось бы, совсем попсовый проект — я пришел под флагом рок-н-ролла и сказал: «Я вырос на этом, я хочу делать это!»

О СВОЕЙ РАБОТЕ В ГРУППЕ «ЧЕЛСИ»

— Меня поставили туда, особо не спрашивая моего мнения, — был заключен контракт. Однако, несмотря на достаточно жесткий формат, мне тогда позволили спеть и с Scorpions, и с Gotthard. Несмотря на клеймо «слюнявого бойз-бэнда», «Челси» был все-таки поп-роковым коллективом, я добавлял туда элементы рок-н-ролла, и мы доказали, что можем больше, чем песня «Чужая невеста».

ПОЧЕМУ РЕШИЛ УЙТИ ИЗ «ЧЕЛСИ»?

— Я с самого начала предупреждал Виктора Дробыша, что не буду этим заниматься всю жизнь и не собираюсь умирать в составе этой группы. Когда «Челси» было пять лет, у меня случился кризис. «Мне 26, — размышлял я, — пока еще есть шанс все начать сначала, надо совершить дурацкий поступок, махнуть и сказать: «Пошло оно все в ж...!» Для меня как для музыканта важно иметь хорошую репутацию, а не как участники Backstreet Boys или «Иванушек» — превратиться в клоуна с животиком, двойным подбородком и продолжать прыгать под веселенькие песенки-пустышки. Я поговорил с Дробышем, доработал месяц и уехал отдыхать в Америку.

ПОЧЕМУ УЕХАЛ В АМЕРИКУ?

— У меня был готов альбом, над которым я работал полтора года со своим гитаристом между концертами и съемками. И в Америке совместил приятное с полезным, отдых с делом, раздал диски некоторым влиятельным друзьям. В общем, понадеялся на авось, и все случилось! Мне сделал предложение лейбл JK Music, они работали с Рэнди Джексоном, в свое время раскрутившим Мэрайю Кэри и сотрудничавшим с Уитни Хьюстон и многими другими известными музыкантами. Ему дали послушать мою запись, и он заинтересовался. .

Мне хотелось делать качественную музыку. А здесь она не нужна. Для меня это стало барьером, который я не смог преодолеть, и я решил войти с другой стороны, как западный артист.

УСПЕШНО ЛИ ПРОХОДИЛА АДАПТАЦИЯ В АМЕРИКЕ?

— Да, но пришлось избавляться от акцента. В августе я начал усиленно заниматься — и сейчас приехал в Россию уже не на щите, а на коне. Пока еще, конечно, не хедлайнером, но сейчас для меня концерт с Nickelback самый важный в жизни — и потому, что они мои кумиры, и потому, что это первый показ в России для нашей публики. Я не пытаюсь быть хорошим для нее — ведь за своих наши люди радоваться не умеют, особенно за тех, кто уехал. Но мне хотелось бы, чтобы русской аудитории пришлось это по вкусу, и аудитория Nickelback — та, что нужно. Я большой патриот на самом деле.

НУЖНО ЛИ ПРОХОДИТЬ ВОДУ, ОГОНЬ И МЕДНЫЕ ТРУБЫ, ЧТОБЫ ДОБИТЬСЯ СЛАВЫ?

— Необязательно страдать и испытывать лишения, нужно просто много работать. И деньги не решают всего. Можно купить ротацию, эфир, но не человеческую любовь, особенно в рок-н-ролле, где аудитория более избирательна, чем в поп-индустрии. В роке людям интересна сама личность, а не с кем ты спишь. И если однажды аудитория тебя приняла — это навсегда. Но это все зарубежная история. В России есть максимум два человека, которые собирают большие площадки.

О РУССКОМ РОКЕ

— Я вырос на роке традиционном, без приставок. Он родился в Британии, там и умрет. В России рок — просто социальное явление, в котором музыканты занимаются политикой. Я вижу сложные, заумные тексты, которые можно понять, только выкурив косяк или выпив бутылку портвейна, и слышу плохо настроенные акустические гитары. Для меня это бардовская песня, направленная против чего-то. Смысл вторичен. В тексте должна быть интересная идея, но простая.

О «ФАБРИКЕ ЗВЕЗД»

— Это была первая ступень, фундамент. Именно там я начал профессиональную деятельность — до этого я, откровенно говоря, нигде не учился, только пел в хоре музыкальной школы, пока не начал ломаться голос. Меня никогда не обижало, когда меня называли «фабрикантом», и я никогда не стеснялся группы «Челси». Это у русских людей существует стереотип: «Какой тебе рок?! Костюм надевай — пой «Чужую невесту»!» А в Америке говорят: «Ну, прикольно, забавно!» Там люди оценивают тебя не по стереотипам, а по тому, что ты делаешь.

ЧЕГО НЕ ХВАТАЕТ ОТЕЧЕСТВЕННЫМ МУЗЫКАНТАМ, ЧТОБЫ ДОСТИЧЬ МЕЖДУНАРОДНОЙ СЛАВЫ?

— Там большая конкуренция, своих талантов куча. А не хватает опыта и серьезного отношения к делу. Когда мы набирали музыкантов для группы, а также во время самого тура, знакомясь с другими исполнителями, я понял, что там 22—23-летние мальчишки играют так, как у нас это не могут и иные из матерых взрослых дядек. За границей музыке учатся в институте, у нас — у пивного ларька.

СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ФАКТОР ВЕЗЕНИЯ?

— Я считаю, что нет. Те люди, которым очень сильно повезло, до этого отдали полжизни, чтобы достичь своей цели. Глупо говорить об этом «повезло». Повезти может в лотерею, а когда ты встретил серьезного продюсера — это не везение; если он согласен работать с тобой, это значит, что ты готов. Я встретил Стивена Тайлера на студии у Рэнди, но у меня нет дуэта со Стивеном Тайлером.

БУДЕТ ЛИ ПРИЕЗЖАТЬ В РОССИЮ?

— Несмотря на то что я патриот, я все-таки стараюсь не забывать о себе. Там другой климат, там приятнее работать в музыкальной индустрии, нет пробок, идеальные условия, чтобы создавать семью, а когда-то придется это делать. Но я готов приезжать сюда туристом и останавливаться на пару недель в центре. Я бы приезжал сюда в туры, на Дальний Восток, в Сибирь, — люблю Россию. Мне хочется потом сказать в Америке: «А я вот русский! Идите все в ж…!»

(«Московский комсомолец», 02.11.12)