ПОЧЕМУ В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ БРОСИЛСЯ В ТЕАТРАЛЬНУЮ СТИХИЮ?

— Судьба. Все произошло помимо моей воли. Вдруг позвонила Валентина Панфилова (директор театра имени Моссовета. — Прим.ред.) и пригласила на встречу с Павлом Хомским и Юрием Ереминым. Стали репетировать «Царство отца и сына». Тут же Паша Сафонов предложил сыграть Тартюфа — нужно быть дураком, чтобы отказаться. Дело было еще и в том, что я в этот период не снимался. Я был свободен. Время, место и роли — всё совпало в одном месте. После «Тартюфа» Сафонов стал ставить «Старшего сына». Мне хотелось сделать его с актерами Мастерской Петра Фоменко, но не срослось. Мы там порепетировали две недели и ушли. Петр сказал, не его эстетика. Мы вышли на улицу и сделали этот спектакль с другим прекрасным коллективом на Свободной сцене.

ОСТАЛАСЬ ЛИ ОБИДА НА ПЕТРА ФОМЕНКО

— Нет, театр — это же производство. Была надежда, но она умерла. А когда надежда умерла, какая может быть обида. Здесь была заложена моя большая хитрость — хотел этой работой окольцевать свое отношение к Петру. Я начинал в Петербурге работать с Фоменко, хотел продолжить сотрудничество в Москве — не получилось. У меня был телефонный разговор с Петром Наумовичем, когда он сказал: «Прости, что не позвал тебя к себе в театр, я должен был это сделать». А я ему на это ответил: «Вы не должны извиняться, всё равно вы — богатство в моей биографии».

О РЕЖИССЕРАХ

- Я делю режиссеров на две категории: умный или дурак. В том смысле, знают ли они, что хотят, или нет. Это же так видно. Иному режиссеру в процессе работы хочется сказать: ты лучше притворись, обмани меня, что знаешь, как ставить, не демонстрируй свои сомнения. Мы, актеры, обязаны знать, куда нас ведет Прометей с огнем. Его идею мы должны донести до народа.

ПРОДОЛЖАЕТ ЛИ СНИМАТЬСЯ В КИНО?

— Продолжаю, но намного меньше, чем раньше. В этом году в фильме по повести Юрия Полякова «Апофигей» сыграл любопытного персонажа, похожего на Юрия Лужкова. В боевике «22 минуты» сыграл командира крейсера, который везет боевую группу освобождать наш газовый танкер, захваченный пиратами. Это такой привет «Пиратам XX века». Жду с нетерпением премьеру черно-белого, серебристого фильма Станислава Говорухина «Weekend» по повести «Лифт на эшафот». 
У меня никогда такого не было, сейчас закрылись сразу три картины, в которые меня позвали. Но погасли софиты в кино, я их зажег в театре. Дверки всегда есть. Главное, не сидеть и не ждать — это преступно. Даже если закончится кино, захлопнется театр, поеду в провинцию, там не возьмут — отправлюсь в родной город Орехово-Зуево в народный театр и буду там ставить спектакли со своими земляками, но я себе умереть от ожидания не дам.

О ВОЗРАСТЕ

— Мне 61 год, и я отлично понимаю, что в связи с этим возрастом, вне зависимости от опыта, физического состояния ты отрезаешь от себя в творческой жизни огромный пласт. Я уже не смогу станцевать канкан, не сяду на шпагат и не возьму какую-то ноту. Наступает период, когда человек передает свой талант в бразды изношенного организма. Сиплый голос, болят суставы, слезятся глаза — хотим мы этого или нет. Я помню спектакль «Дальше — тишина», в котором Ростислав Плятт и Фаина Раневская играли двух стариков. Люди приходили и любоваться на них, и, простите за откровенность, прощаться. Я никогда не играл роли, сидя на стуле. Я если и присаживался, то только на краешек. И я понимаю, что привык не сидеть, а сил кувыркаться становится все меньше и меньше. Но так не хочется садиться!

(«Известия», 25.02.13)