О НАЧАЛЕ КАРЬЕРЫ

— Ну смотрите. В какой-то момент у нас появилась песня «Так сильно» — и мы решили снять на нее видео, благо деньги были. Наверное, песня не самая хитовая, но она для меня была настолько необычной, что, как я думал, и других должна было зацепить. Мы пытались ее запустить на телеканалы, но мало кто брал — у нас не было бренда, мы были вообще никто, приходилось терпеть какие-то приседания, прогибания, рукоцелования, пополизания… Но мы с самого начала отдавали себе отчет, что в будущем хотим делать строго наоборот. В общем, с «Так сильно» особо ничего не вышло. А дальше у нас был «Стыцамэн», и одни ребята послушали и сказали: слушай, мы хотим тебе снять клип бесплатно, давай только ты расходы на танцоров оплатишь. Я говорю — ну давайте. Я, надо сказать, тогда уже начал очень сильно сомневаться в себе, не доверять собственному вкусу, да парни мои в «Стыцамэн» не сильно верили… Короче, появился клип — и все заиграло по-новому. И песня сразу пошла в интернете одновременно с телеканалами, на самом деле. А до того и там, и там провисала. Так что не было никаких ставок на интернет.

О МУЗЫКАЛЬНОМ ЗАСТОЕ

— Мне много раз задавали этот вопрос. Не знаю. А вы думаете, есть застой? Мне кажется, всегда существовали какие-то альтернативные артисты, которые были широко известны в узких кругах, но при этом очень достойно выглядели и слушались. Хотя… Ну да, в 2000-х все портиться начало. Даже ранние «Руки вверх!» были лучше, чем поздние. (Смеется.) Может быть, со временем все стали понимать, что лучше проще, доступнее. Потому что в 90-х экспериментировали — и обжигались на том, что Шатунов все равно круче. Вот они и перешли на простые форматы. Это как в Голливуде: пришел Спилберг — и все стало простое, понятное, доступное и шаблонное. Но все равно — у вас уже куча артистов, которые снова экспериментируют и выдают что-то крутое. Pompeya, Tesla Boy, On-The-Go…

ПОЧЕМУ ЛУЧШАЯ ПОП-МУЗЫКА ПРИХОДИТ С УКРАИНЫ

— Может, в радиостанциях все дело? У нас рамки форматов более гибкие, шире диапазон возможных экспериментов. У вас же все-таки «Русское радио» — это босс, насколько мне известно. Они задают тенденции; приходится прогибаться и творить в их формате. У нас все-таки оно не так диктует. Да, все хотят на него попасть, но если не выходит — ничего страшного, другие обязательно подберут.

ПОЧЕМУ ЖИВЕТ В КИЕВЕ

— Мне не нравится Москва. Она слишком большая, грязная, громкая, шумная, очень шебутная. Невозможно сосредоточиться, зависнуть. Все время кажется, что слишком много времени тратишь даже на то, чтобы просто задуматься. Киев и вообще Украина мне все-таки роднее.

О СРАВНЕНИЯХ С МИХЕЕМ

— Мне немного страшно, когда меня сравнивают с таким большим артистом, как Михей. Сразу появляется груз ответственности, которого я не люблю. Приходится как-то отдуваться за эти сравнения… Конечно, я слушал Михея. Но я бы себя с ним не сравнивал. У меня тексты намного проще. Да и музыка, мне кажется, на тот момент у него была в разы сложнее и круче, чем у меня сейчас. Не дорос я еще до Михея.

О МАНЕРЕ ПЕНИЯ

—Мы же воспитывались на западной культуре, а английский язык изначально мягче по звучанию. Вот и хочется звучать похоже, более мелодично. Русский — он такой очень угловатый, острый, много «р». Если  вы послушаете, как американцы коверкают наш язык, ничего не понимая, вы услышите что-то вроде: «Тркпфктбркт!» А хочется мягкости. У многих из-за этого ощущение, что я пою с … во рту, — и типа что никто не понимает слов. Ну блин. Я тоже, когда Земфиру слушал, только через пять лет начал осознавать, что она совсем другие слова поет, чем я слышал. Тебе важен текст? В интернете посмотри. Или прислушайся — мне кажется, все понятно. Это что касается фонетики. А что касается самих текстов… Ну я часто отталкиваюсь от того, как удобнее петь: «а» лучше внизу, «у» и «и» — вверху. И очень еще хочется, чтобы были хитрые сочетания слов. Мне нравится ударения менять. Вводить в заблуждение, чтобы текст не был понятен сразу, чтобы из-за этого песню еще раз хотелось послушать.

О ЖЕЛАНИИ ВЫРВАТЬСЯ ЗА ПРЕДЕЛЫ РУССКОЯЗЫЧНОЙ АУДИТОРИИ

— Ну хочется, конечно. Мне все говорят, что если бы я «Стыцамэна» спел на английском, это был бы мировой хит. Ну это несолидно как-то будет выглядеть — для тех, кто здесь, в этом не будет ничего нового. А здешняя публика все-таки превыше всего. Но попробовать прощупать эту тему хочется. Попробуем.

(volna.afisha.ru, 21.10.13)