Александр Ф.Скляр в интервью корреспонденту InterMedia пофантазировал о том, чем бы занимался Александр Вертинский, окажись он в нашем времени, а также раскритиковал российскую оппозицию и поразмышлял о собственном возрасте.

- У вас вышел альбом песен Вертинского. 12 лет назад вы уже перепевали его, и многие воспринимали это как некий эксперимент под маркой «рокер поет Вертинского». Теперь в вашей рок-карьере страница перевернута, и Вертинского поет коллега, шансонье.

- Частично это так, а частично нет. Я считаю, что мое прочтение Вертинского – это все равно исполнение рок-н-ролльного человека. Я не ушел от рок-н-ролла, и вывеска тут ничего не значит. Много лет назад я вошел на эту сцену как рок-н-ролльный человек и покину ее, когда будет угодно провидению, как рок-н-ролльный человек. Мое рок-н-ролльное существо не может исчезнуть из моей артистической манеры. Оно ее породило, и рок-н-ролл останется со мной всегда, как бы это ни называлось на внешнем плане. Рок-н-ролл является необходимым базисом всего того, что я делаю. Я не романсовый певец, не цыганский, не эстрадный, я певец с четко выраженной рок-н-ролльной основой.

- В чем для вас выразилась разница в тогдашнем и нынешнем подходах к Вертинскому?

- 12 лет – звездный цикл. За 12 лет мы снова возвращаемся к тому же, но на другом витке. Если развитие все это время шло правильно, то возвращаешься на более высоком уровне. Альбом «Русское Солнце» в этом смысле – итог моей работы над репертуаром Вертинского. И если я сейчас оглядываюсь на свои опыты, зафиксированные на «Бразильском крейсере» или концертных записях, сделанных для себя, то вижу, как сильно я изменился. Тогда я был начинающим исполнителем Вертинского (хотя и уже опытным артистом), а сейчас я осознанный исполнитель этого репертуара. И сейчас это, конечно, сделано гораздо глубже и точнее. Мне важно было записать не концертный альбом, а именно студийный, где каждая вещь доведена до такого уровня совершенства, на который я способен в моем возрасте и моем творческом состоянии. Сейчас я отвечаю за каждую ноту, звучащую на этом альбоме.

- Как столь вопиюще несоветский человек, как Вертинский, смог вписаться в те условия, в которых оказался? Почему его эти жернова не перемололи?

- Подозреваю, что шлейф мифа об этом артисте был таков, что власть могла замалчивать его существование после возвращения в Советскую Россию, но боялась физически репрессировать его. Другой немаловажный момент – личная симпатия руководства. Сталин, будучи совсем не таким простым человеком, как многие сейчас его представляют, скорее всего, являлся поклонником Вертинского – любил его песни и не позволял трогать. При этом действительно, Александр Николаевич совершенно не вписывался в ту пропагандистскую культурологическую машину, которую представляло собой советское искусство. Но не будем забывать, что Сталин даже вручил Вертинскому государственную премию имени себя, тем самым дав артисту индульгенцию и некий зеленый свет.

- Чем бы занимался Вертинский, окажись он в нашем времени?

- Я уверен, что он сочетал бы концерты в России с выступлениями как минимум в Европе, а как максимум, и в Америке, причем и в Северной, и в Южной. Мне кажется, что его песни очень созвучны духу Латинской Америки – он бы там нашел своего очень благодарного слушателя. Кроме того, я почти уверен, что он бы нашел таких слушателей в Китае и Японии. Таким образом, ему ничто бы не мешало много ездить и играть концерты на качественно другом уровне, по сравнении с теми условиями, в которых он оказался, приехав в СССР в 1943 году. К нему было бы совершенно другое отношение со стороны средств массовой информации, которые тогда вынуждены были умалчивать о Вертинском (уверен, что они хотели о нем писать, но понимали, что это невозможно). Сейчас о нем бы писали, его бы приглашали, но его появление в СМИ было бы гораздо меньшим, чем запрос на него. Плюс к этому у него были бы, конечно, великолепного качества пластинки. Его исполнительство и так было на высшем уровне, но он мог бы позволить себе и сопровождающих музыкантов высшего уровня. Уверен, что он бы выпустил не одну оркестровую пластинку, не ограничиваясь исполнением под фортепиано. В советские годы это была вынужденная мера – власти считали, что зачем Вертинскому давать оркестр, если он и вдвоем с пианистом собирает полные залы. Курица и так несет золотые яйца, зачем тратиться на оркестр? Сейчас бы он, конечно, выступал с оркестром и собирал аншлаги и в России, и по всему миру. 

- Вы ратуете за величие России, за империю, за единство взглядов. Нет ли в этом опасности северокорейского пути, где нет никакого разномыслия? Ответьте как специалист по КНДР.

- Это абсолютно исключено. Мы не Северная Корея. И в наших условиях не может развиться диктатура, к этому нет предпосылок. Сильная власть, пекущаяся о том, чтобы страна не была расколота, не погрязла в пучине междоусобных войн, нам нужна – в этом я глубоко убежден.

- А она есть? Мне кажется, произнося слова о величии, нынешняя власть обеспокоена только собственным выживанием.

- Нынешняя власть поставлена в очень сложные условия, это нужно понимать. Никогда еще за последние годы после Второй мировой войны окружение не было настроено к нам столь враждебно, как сейчас. Никогда еще либеральная модель не пыталась так торжествовать на территории всей планеты, как это происходит в наши дни. Сейчас идет борьба двух моделей, и тот, кто этого не видит – или глуп, или слеп. Я не отношу себя ни к первому, ни ко второму, и ощущаю, что в нашем нынешнем президенте для меня гораздо больше положительных характеристик, чем отрицательных. А вот во всех тех, кто ему оппонирует, я положительных характеристик вообще почти не вижу. Вижу только отрицательные. Исходя из этого, нынешняя власть для меня гораздо более приемлема, чем ее оппоненты.

- Я вспоминаю, как после концерта в «Горбушке» группы Motorhead мы с вами обсуждали бешеную энергию 52-летнего на тот момент солиста Лемми Килмистера. Вы назвали это воплощением самурайского духа. Сейчас вы уже старше того Лемми, который, кстати, рубится по-прежнему…

- Я тоже.

- Комфортно ли вам в вашем возрасте?

- Вполне. Конечно, нужно больше подготовки к тому, чтобы выходить на сцену. После концерта – всегда мокрая рубашка, усталость чуть больше, на восстановление требуется чуть больше времени, но в принципе пока еще всё возможно.

- Об уходе со сцены задумывались?

- Только туда (показывает наверх), на небеса.

- Самурайский дух?

- Не подразумевает расставания с мечом.

Алексей Мажаев, InterMedia