КАК ОТНОСИТСЯ К ЮБИЛЕЯМ?

— Ужасно. Дважды я это испытывал на собственной шкуре, когда отсидел свои юбилеи в кресле. Так стыдно. Говорят хорошие слова… А что еще сказать? Что он плохой артист? Не скажут. Значит, обязаны врать. Все выходят и врут, врут, врут. Сколько можно? Второй раз, значит, сижу, цветы, труппа вся на сцене. У них свои домашние дела, а они вынуждены быть тут со мной. Я про себя думаю: «Боже мой, будь оно проклято!». И тут вышел актер Андрей Болтнев, царство ему небесное, за ним — Алексей Жарков, и вынесли мне флягу…  большую такую, с виски.
Приковали это виски наручниками мне к руке, потому что мы играли с ними: я — милиционера, они — бандитов… В общем взял я эту флягу и всю высосал. И что там — мне наплевать абсолютно. У меня фляга в руках, на наручнике висит. Они там что-то «Бла-бла-бла!», я благодарю… А Лебедев Женя говорит: «За вами последнее слово. Что можете сказать?» «Могу стишок, посвященный жене, зачитать». — «Ну, давайте». Вышло как-то так: «Черная рубашка, синее лицо — это моя баба вышла на крыльцо».

КАКОЙ ГОД В СВОЕЙ ЖИЗНИ И КАРЬЕРЕ СЧИТАЕТ ПОВОРОТНЫМ?

— У меня не один такой был. В 1957-м встреча с Московским художественным театром в качестве зрителя. Я пришел и обалдел от того, что там было, меня словно околдовало. Затем был день, который заставил понять, что я — частица народа. 9 мая 1945 года на Красной площади в Москве, когда ночью объявили о капитуляции гитлеровской Германии, и вся Москва пришла на Красную площадь. Американские солдаты под своим флагом пели «It’s a Long Way to Tipperary». Они поняли, что победа и они домой поедут. Третий такой год — встреча с Георгием Товстоноговым, когда я попал в руки к этому режиссеру. Это событие определило мою дальнейшую жизнь как актера.
Можно еще сказать про встречу с женой, рождение детей, но это естественно. И еще один год, 1991-й, августовский путч ГКЧП. Люди стояли вокруг Белого дома в Москве, взявшись за руки. И когда Мстислав Ростропович взял автомат, я ему сказал: «Что вы делаете? Вас убьют!». На что он ответил: «Если они победят, я жить не хочу!». Это был один из самых счастливых дней в моей жизни, когда я понял, что слово «свобода» для людей — не пустое слово. Там собрались лучшие и разные люди: воры, кооператоры, ученые, академики, артисты, инженеры, рабочие, бандиты. Не хотели они жить, как раньше.

О СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ

— Например, нынешние сериалы — не все, но на 90%, — халтура. Людей приучили жрать поп-корн и смотреть, как кто кого почешет по пузу. Могу назвать лишь несколько наших замечательных сериалов: «Завещание Ленина» и «Ликвидация» Сергея Урсуляка — приключенческая, но здорово сделанная картина. Остальное все — шелупонь необязательная, лишь бы деньги заработать. Мне, как члену академии «ТЭФФИ», «Золотого орла» и «Ники», присылают разнообразные диски. Скажу честно, таких великих фильмов я не видел. Они не идут на экраны, потому что наши прокатчики уверены — народ на них не пойдет. А фильмы потрясающие. Не просто снято хорошо, как аттракцион в 3D, а настоящие художественные фильмы, рассказывающие о сегодняшнем дне.

ПОЧЕМУ СОВРЕМЕННОЕ ПОКОЛЕНИЕ АКТЕРОВ УСТУПАЕТ ШКОЛЕ ПРЕДЫДУЩЕЙ ГВАРДИИ?

— Это тенденция наших власть имущих товарищей: меньше думать, больше веселиться. Пусть они нефть качают и не рыпаются, а мы будем пожинать плоды. Эту тенденцию надо ломать, и мы ее сломаем обязательно. Но только не систему, которая создана Гайдаром, Чубайсом и Ельциным. Она сама по себе плодотворна. Какое количество нового и интересного в нашей жизни появилось с ее приходом! Хотя ее обкладывают налогами, рэкетами, но она все равно прорывается, потому что основа заложена идеально, только не ставьте палки в колеса. Эти многочисленные шоу с аплодисментами по команде — якобы юмор, лирика, а на самом деле — халтура страшная. Все эти наши певцы, вокруг которых прыгают сотни девочек подтанцовки, — никакой пищи сердцу не дают.
Взять вот эстрадных певцов прошлого. Клавдия Шульженко пела эстрадные песни, но сколько сердца, чувства вложено в «Синий платочек»! Целая история жизни. А возьмите Киркорова, одного из лучших наших — ну что, прыгает и кричит. Я это уже давно видел в цирке. Ничего, чтобы заплакать над его песней, или порадоваться нет. Это делается, чтобы все живое в зрителях уничтожить. Чтобы они вели себя, как стадо — «га-га — го-го!».
Я учился в студии Московского художественного театра, где главный принцип был: сегодня ты играешь Ивана Иваныча, а завтра — Петра Сидоровича. Иван Иваныч ничем не похож на Петра Сидоровича, хотя у тебя одно и то же лицо. Станиславский говорил, что актер выходит на сцену для перевоплощения. Не от себя болтать текст, а быть тем человеком, которого ты играешь. И если брать 100%, то в 20% это получается. А в 80% — не выходит, тогда артист чувствует себя ужасно. Сейчас что: «Здравствуйте! У вас мама умерла. — Как умерла? Ай-яй-яй! Пойду хоронить». Сняли, бабки срубили и поехали на Мальдивы, Канары, дачу строить из мрамора. Вместо того, чтобы пипл воспитывать на добрых чувствах, на сочувствии друг к другу, на понимании, делается все, чтобы уничтожить это чувство.

В КАКОЕ ВРЕМЯ ХОТЕЛ БЫ ВЕРНУТЬСЯ?

— Вернулся бы в 1934 год или в 60-е. Но только не в систему, в которой жил. В те годы даже такой разговор, как мы с вами ведем, был бы невозможен, нас бы назвали стукачами и обязательно донесли. Потом пришли бы с обыском, нашли, предположим, у вас книжку Василя Быкова, и посадили.
Мамина сотрудница по Институту русского языка сошла с ума на этой почве. Ей казалось, что за ней следят. Она жила в Лаврушинском переулке в Москве. И как-то сказала: «За мной следят». Мама недоумевала: «Почему?». Кончилось все тем, что эта женщина лежала в психбольнице, к ней приходил сын, а она ему твердила: «Вы не мой сын». Другой человек повесился на работе, потому что его заставили быть стукачом, он на многих писал рапорты.
Свобода слова, которой мы сейчас обладаем, пусть и контролируема, но мы можем сказать, например, о Путине непрезентабельные слова, если нам что-то не нравится. А в те времена попробуй скажи. Люди горбатились с утра до ночи за копейки, выпускали «Запорожцы», которые хуже крестьянской телеги работали. На их место пришел «Форд». Он дешевле стоит и лучше. Так для чего «Запорожцы» выпускать? Вот и закрылся завод. Поэтому все эти разговоры: «Ах, как было хорошо...»
Да, не было расслоения между богатыми и бедными. Сейчас один владеет миллиардами, а у другого зарплата — копейки. Но люди не сдаются. Поэтому необходимы свободные выборы, на которых пришли бы к власти подлинные демократы, либералы, понимающие, что они живут не на Западе, а в наших странах. И, основываясь на американском, германском, французском опыте, внедрили бы здесь подлинный либеральный рынок, отношения и демократию. Но этот процесс долгий, пока народ не поймет — этого не произойдет. Так что я хотел бы сейчас жить вот в это время, но будучи молодым.

(«Сегодня.ua», 11.11.13)