КАК ВОСПРИНИМАЮТ «ГЕОГРАФА» ЗРИТЕЛИ В РАЗНЫХ СТРАНАХ?

— Фактически везде наш фильм смотрят одинаково — не знаю, хорошо это или плохо. Наверное, хорошо. Но интересно, что в Америке и Швейцарии его воспринимают как комедию. Никакого трагизма не ощущают. Наши зрители более чуткие, улавливают оттенки, понимают, что могут быть одновременно смех и слезы. Видимо, к большей отзывчивости располагает сама наша жизнь в вечном раздрае. Мы сами по себе неоднозначные люди.

ОБ ОТСУТСТВИИ ЧЕРНУХИ В ФИЛЬМЕ

— Этого я и хочу. Кино люблю жесткое, честное, но ни в коем случае не чернушное. Зрители не должны чувствовать себя раздавленными после увиденного на экране, «свет в конце тоннеля» надо видеть всегда.

О ГЕРОЕ КОНСТАНТИНА ХАБЕНСКОГО

— Да, мы говорили об этом с Костей, еще только готовясь к съемкам. Однажды он позвонил мне ночью: «Тебе не кажется, что Лев Николаевич тоже на нашей стороне?» «Ты про кого?» — спрашиваю. «Ну как про кого. Про Льва Николаевича Мышкина». Обсуждали и чеховских персонажей, и героев, сыгранных Олегом Далем и Олегом Янковским. Виктор Служкин из романа Алексея Иванова, конечно же, им родня.

Нет. Служкин ни от какой униженности не страдает, он выбирает позицию невмешательства, потому что не хочет вписываться в систему лживых отношений. А лжи кругом хватает, мы же знаем. Порой даже стыдно какие-то высокие премии получать, противно, что приходится решать, как быть. Отказаться бывает трудно, взять — недостойно. Служкина наградами никто не искушает, да и не за что, но и других ситуаций в его жизни хватает. Вот такой он герой нашего безвременья. Кого-то это возмущает, говорят: когда же в России появится настоящий герой? Вот когда жизнь изменится, тогда и появится. Когда в 90-е все вокруг резко менялось, возник Данила Багров. Плохих мочил, хороших защищал. Думаю, если что-то случится со страной, Служкин не будет в стороне.

О ГОСФИНАНСИРОВАНИИ ФИЛЬМА В КАТЕГОРИИ «К ДНЮ УЧИТЕЛЯ»

— Ну да, Фонд кино выделил деньги продюсеру Валерию Тодоровскому в этом разделе, такой там регламент. Хорошо, что помогли, но меня эта классификация просто умиляет. Наследие совка никуда не делось, оно живо, еще немного — и лозунги появятся: «Экономика должна быть экономной» и прочее в том же духе.

ОБ ОЦЕНКЕ ФИЛЬМА УЧИТЕЛЯМИ

— Учителя его признали, они за фильм. На одном из первых просмотров ко мне подошла заслуженная учительница РСФСР и сказала: «Вы показали, каким не должен быть учитель, но каким обязан быть человек». Они правильно поняли: у нас не производственная картина, мы рассказываем о человеке. У которого, при всех недостатках, есть порядочность и любовь к людям.

О ШКОЛЕ, В КОТОРОЙ СНИМАЛИ «ГЕОГРАФА»

— Ее приглядели заранее, а когда я приехал утверждать объект, попросил показать мне и ту школу, где Леша впоследствии работал. Посмотрев обе, выбрал все-таки первую. Там напротив детский сад, и мне сразу привиделась сцена, которая потом и вошла в фильм — где Хабенский-Служкин, выйдя после работы, перемахивает через забор и оказывается в детском саду, куда ходит его дочка. Потом я узнал, что в этот садик водили когда-то и маленького Лешу. Вообще в Перми все обожают роман «Географ глобус пропил» и самого Иванова, а в школе до сих пор работают преподаватели с фамилиями Служкин, Чебыкин, теми самыми, что вошли в книгу.

О ПЕРЕНОСЕ ДЕЙСТВИЯ РОМАНА ИЗ 90-Х В НАШИ ДНИ

— Зачем снимать про 90-е годы, когда персонаж среди нас живет, сейчас и сегодня? Архетип русского человека никуда не делся. Константин Хабенский про наш фильм очень хорошо сказал на премьере в Нижнем Новгороде: он кровоточит от любви. Но вообще литературу я всегда ставлю выше, чем кино.

ОБ ЭКРАНИЗАЦИЯХ

— Никто из них (авторов книг. — Прим. ред.) ни во что не вмешивался, понимая, что литература и кино — разные вещи. Свой первый короткометражный фильм «Ты да я, да мы с тобой» я снимал по рассказу Вячеслава Пьецуха. Я был дебютант, а он признанный писатель, но доверился мне. Потом был большой фильм «Русское» по автобиографической прозе Эдуарда Лимонова «Подросток Савенко». Сценарий не воспроизводил буквально книгу, диалоги я брал из других текстов Лимонова.

О ЮНОСТИ

— Моя юность была похожей. Я тоже вырос на окраине индустриального города. Савенко — в Харькове, я — в Горьком. Юность прошла в жестком, мрачном районе Бекетовка среди суровых парней. Там дрались улица на улицу, одни потом в тюрьме сгинули, другие — на афганской войне. Из моего двора только два человека выкарабкались, уцелели до сегодняшних дней. Один стал известным врачом-офтальмологом, а я вот — кинорежиссером.

О ЖЕЛАНИИ РАБОТАТЬ В КИНО

— Не знаю, наверное, потому, что благодаря родителям много читал, был страстно влюблен в книги. И смотрел все фильмы, какие было возможно. Как Кира Муратова однажды сказала: если бы кино не изобрели, я, может, и не родилась бы. Герой Лимонова — поэт, а я мечтал быть режиссером. Вот это ощущение себя иным, желание вырваться за пределы привычной жизни, наверное, помогло мне, как когда-то подростку Савенко. В остальном я был, как и все, вписан в тогдашнюю реальность, дружил, дрался, выпивал бутылку из горла на спор.

ОБ АЛКОГОЛЕ И СОЛОВКАХ

— Он (Служкин. — Прим. ред.) пьет не оттого, что его кто-то не понимает. Наоборот, оттого, что сам все понимает, абсолютно все. Он не алкоголик, зависимый от спиртного, он нормальный бытовой пьяница, для кого алкоголь — привычное утешение. Если говорить обо мне, то да, я выпивал и порой очень серьезно, как и многие. Не всегда. Когда поступил на режиссерские курсы в 93-м году, не пил десять лет вообще. Много позже, когда у нас кончились деньги на фильме «Русское» и мы полгода были в простое, я, как Служкин, на дне рождения у друзей нарезался как следует. А не так давно со мной загадочная история случилась. Мы с Прилепиным полетели на Соловки. Один из продюсеров «Географа» Леонид Лебедев спросил, не хочу ли я сделать фильм о Соловках. А у меня там отец был в школе юнг в 1942 году на военно-морской базе. Конечно, я согласился. И предложил Захару Прилепину писать вместе сценарий. Лебедев нас туда снарядил, мы полетели на Соловки. Как только я ступил на эту землю, у меня, единственного из всех, слетели в мобильнике все фамилии, только цифры остались, меня как отрезало от материка. Мы объездили остров вдоль и поперек, вечерами выпивали, все нормально. А когда вернулись, Захар предложил вечером коньячку, а я ему вдруг говорю: знаешь, не хочу и больше никогда не буду. И все — с тех пор не пью и ни малейшего желания выпить не испытываю. Меня припечатало то место очень сильно, недаром Соловки называли русским Ватиканом.

(Ольга Галицкая, newtimes.ru, февраль 2014)