О СОСТАВЕ ГРУППЫ «7Б»

— Да, последние лет восемь состав «7Б» не менялся, и Боже упаси от того, чтобы пришлось кого-то менять. У нас в группе всегда демократичная обстановка, и этим я, наверное, располагаю к себе музыкантов, которые со мной играют. Я ничего специально не просчитываю, стратегий не выстраиваю. При формировании группы мне необходимо было, чтобы все наши музыканты сдружились. Мы должны передавать друг другу свою энергетику. У нас произошло лишь две замены, еще на ранней стадии существования команды. Ушли барабанщик и клавишник из первого состава. Мы выпустили тогда два альбома. Они получились успешными. В какой-то момент с «7Б» даже немного поработал Иван Шаповалов (первый продюсер группы «Тату». — «Известия»). 

А потом случилось некоторое концертное затишье. Но в тот момент у меня уже появилось четкое понимание, что не нужно хвататься за все поступающие предложения и не стоит подстраиваться под какого-либо продюсера, менять свой стиль, саунд. За минувшие восемь лет мы набрали опыт, сыгрались. И дай Бог, чтобы все были здоровы. Не представляю сейчас, что у меня возникнет повод кого-то из коллектива уволить.   

О НАЗВАНИИ ГРУППЫ

— В принципе это всегда был мой проект. А название «7Б» возникло случайно, когда в начале нулевых появился наш первый трек «Молодые ветра» и я собирался отнести его на радио. Нужно же было как-то демодиск надписать. Название «Религия», которое прежде носила моя группа, все забраковали. Объяснили мне, что в Москве оно не прокатит, потому что вычурное и сомнительное. Какая, мол, «Религия»?

Тогда я сказал: давайте пока записывать первый альбом, а по ходу придумаем, как назваться. В какой-то из студийных дней наш гитарист Андрей Белов долго возился с техникой, с компьютерами, а я вроде настроился петь, почувствовал вокал, разогрелся. Но работать всё не начинаем. Я жду, жду… Потом дверью хлопнул и сказал: «Ну, это «7Б» какое-то…» И тут осенило: о-па, так это ж мне и подходит. Такой диагноз («7Б» — легкая форма шизофрении. — «Известия») мне в молодости пытались нарисовать в психушке.

О СВОЁМ ДИАГНОЗЕ

— Я просто учился в Северодонецком училище как раз в те годы, когда в Союзе началась борьба с пьянством, попытки вводить «сухой закон». А я сам родом из Молдавии. Иногда уезжал на родину на каникулы, привозил оттуда в наше общежитие сухое вино, коньяк. Ну, а культура питья у каждого ведь своя. Кто-то перебирал. А виноват я, тот, кто принес алкоголь. То есть я «спаивал» однокурсников. 

А тут еще моего друга, такого же разгильдяя из разгильдяев, призывают в армию, и через три месяца он подорвался в автомобиле на мине в Афгане. Пришел оттуда «груз 200». И тут меня просто возмутила наша система. Его ведь руководство училища ненавидело, как меня. Всячески избавиться от него пытались. Но вот он геройски погиб, ему посмертно хотят чуть ли не Героя Советского Союза дать, и в училище началось: это наш воспитанник, мы им гордимся и т.п. 

Свое отношение к происходящему я высказал и педагогам училища, и потом на приемной комиссии в военкомате. И стал настаивать, чтобы меня тоже отправили в Афган. Не то чтобы я хотел кому-то отомстить, но вот возникло такое чувство. Я совершенно здоров, борьбой занимался… Но психиатр меня послушал, посмотрел мои характеристики, а там всё про то, что я неадекватный человек и прочее, и сказал: "Ты вроде нормальный парень, но, видишь, у тебя такие характеристики, да еще ты заявление в Афганистан пишешь. Странно как-то. Давай-ка мы тебя немного пообследуем". И попал я в итоге в областную больницу. Это уже почти колония. Выдали мне казенные ботинки, телогрейку, коробки для конфет мы там клеили.

КАК ВЫПАЛ С ПЯТОГО ЭТАЖА?

— Телефон-то есть. Но звонить некому. Тот, кто мог открыть дверь, уже в самолете сидел. Дело утром было, а вечером я должен был выступать на фестивале. Стал взвешивать все за и против. Там быстро нужно было решать. Ну что, вызывать 911? Так пока они доедут, начнут замки вскрывать, да еще квартира не моя. 

Я подумал: что мне стоит спуститься через балкон, по веревке. И если бы одна из простыней оказалась покрепче, я бы спустился. Но она оторвалась, как туалетная бумага. И я полетел вниз. Потом маялся — зачем? Это ж не кино снимается, не клип. То есть это к творчеству не относится. К чему такой риск? Легкомыслие, конечно. 

(Михаил Марголис, «Известия», 13.02.14)