О «СТАЛИНГРАДЕ» И «ЛЕВИАФАНЕ»

– «Сталинград» действительно был рискованным проектом – в значительно большей степени, чем «Левиафан». Дело в том, что Звягинцева любят, о нем пишут в худшем случае осторожно, а чаще положительно. А на Федю накидываются сразу, еще до выхода фильма, без каких-то оснований. Как я выбираю? Меня интересует изобразительная мощь. Это важнее актуальности, важнее даже мысли. Кстати, не стоит думать, что с «Левиафаном» я шел на риск, а со «Сталинградом» играл наверняка. Если бы мы провалили «Сталинград», на нас бы накинулись сильней, чем за любую социальную критику в «Левиафане». Хотя Звягинцев прежде всего художник, а не публицист...

О БЮДЖЕТЕ «ЛЕВИАФАНА»

– Да как вам сказать... Ведь мы его снимали на Баренцевом море – долго искали подходящую натуру и остановились на этой местности. Там крошечный рыболовецкий поселок Териберка, очень мало домов, фактически пустое место. Так что нам пришлось с нуля строить все, включая жилье для съемочной группы. Стоимость кино складывается из многих факторов: одно дело, когда фильм снимается в Москве или Петербурге, когда все живут, считай, у себя дома. А вот представьте, что в голое поле едет группа в составе двухсот человек и живет там четыре месяца. Так что могу сказать, что для авторского кино «Левиафан» – достаточно дорогой проект. Порядка 220 миллионов рублей.

О ПРОКАТЕ «ЛЕВИАФАНА»

– Ну, я надеюсь. Мы сейчас работаем как раз над этим... Пока не могу сказать, как пойдет. Тут же еще сложности с новым законом о мате в искусстве, он вступает в силу 1 июля, так что если нам удастся до этого времени показать кино без купюр... Вообще, Звягинцев в жизни практически не употребляет нецензурных выражений, не то что...

Нет, Андрей в этом плане очень сдержанно себя ведет. Честно говоря, я и сам, как человек, видимо, того еще поколения, к мату в кино отношусь скорее отрицательно. Все-таки меня это немножко коробит. Я считаю, что там, где можно обойтись без него, не лишившись ничего важного, лучше действительно обойтись. Но в последнее время я стал за Андреем замечать растущий интерес к некоторой брутальности – ему, например, очень понравились картина Сигарева, работы Мизгирева, к новой российской волне он очень хорошо относится, всегда высоко ценил Хлебникова... И когда я получил сценарий «Левиафана» и увидел, что там полно мата, то понял: если уж Андрей считает, что это здесь нужно, значит, так и нужно. Они с соавтором – Негиным – вообще пишут трудно; Негин это называет союзом интеллигенции и рабочего класса (интеллигенция, конечно, Звягинцев), и каждая реплика обкатывается в таких спорах, что потом Звягинцев не разрешает менять даже порядок слов. Он снимает ровно по сценарию, потому что картину видит уже законченной – как говорил Рене Клер, «фильм готов, осталось его снять». Так что никаких правок он не потерпит: герои действуют и говорят единственно возможным образом. Остается выпустить фильм в прокат до 1 июля, когда вступают в силу эти ограничения. Думаю сейчас, как это сделать.

КАК ПРИНЯЛИ «КИНО ПРО АЛЕКСЕЕВА» МИХАИЛА СЕГАЛА?

– С разочарованием. После полюбившихся всем «Рассказов» от него ожидали чего-то в таком же роде. Кстати, в зал набилось на него безумное количество народа – не помню, чтобы на другом фильме был такой ажиотаж. Это кино без капли юмора. Вот того юмора, за который Сегала так полюбили, в «Кино про Алексеева» нет вообще. Там история про постаревшего барда, про которого вдруг вспомнили – в картинах советского прошлого смешиваются шестидесятые с семидесятыми, но он, может, так и хотел, для обобщения... Публике, к сожалению, не очень понравилось.

ОБ УКРАИНЕ

– Что значит «жил»? Я киевлянин. У меня там не только сотни друзей, но и родст­венники.

Будет то, что официально называется деэскалацией. Понижение градуса. Война на юго-востоке постепенно перейдет в войну терминов. Она и сейчас уже идет: Донецк говорит – федерализация, Киев – децентрализация. На деле это означает, что регионы получат максимум полномочий, выбор губернаторов вместо назначения и т.д. В пределах, как Порошенко это назвал, унитарного государства. Но, сказав про унитарное государство, он к жителям юго-востока тут же обратился по-русски. Видимо, в новой Украине у каждого региона будет свой закон о языке и свой пантеон героев.

О ПЕТРЕ ПОРОШЕНКО

– Кто в Киеве его не знает? И он знает всех. Он единственный украинский политик, который дружил со всем спектром – от Медведчука до Литвина. Он участвовал в формировании Партии регионов и партии «Солидарность». И в отличие от явно неадекватного Виктора Ющенко, он умеет договариваться. Вообще же, друзья, хочу вас разочаровать – или, наоборот, обрадовать: я приветствую своих друзей, стоявших на Майдане, чтобы покончить с воровской властью, и при этом я к Майдану отношусь без фанатизма. Фанатизмом я переболел в 2004 году, да и тогда быстро разглядел новые лица и расстался с иллюзиями. Да, людям надоело воровство – масштабов его на Украине вы, я думаю, не представляете. 80 процентов всей собственности сосредоточено в руках четырех олигархов. Где-нибудь еще в Европе такое есть?

Заметьте, кстати, что в какой-то момент Майдан пропустил возможность мирного выхода из кризиса. И в январе, и в феврале еще было не поздно остановиться. Ведь Янукович шел уже на любые условия Майдана, готов был уйти через восемь месяцев, сделать Яценюка главой правительства – и тогда кто знает, как бы все обернулось? Я восхищался теми, кто выходил на Майдан, и категорически не понимаю тех, кто швырял в милицию «коктейлем Молотова». Я не понимаю, почему в январе–феврале нужны были непрерывные потасовки, стычки, почему люди вооружались, почему новая власть сразу озаботилась статусом русского языка (и отняла у него статус второго государственного)... Почему надо было любой ценой, не дожидаясь перевыборов, гнать Януковича? Не подумайте, что я его защищаю. Он, в чем нет никакого сомнения, был избран законно. Форсировав его изгнание, Майдан создал все нынешние проблемы Украины – от фактической гражданской войны на юго-востоке до утраты Крыма. Он и его соратники – как их сразу стали называть, его банда – успели не только уехать, но и многое вывезти: я хорошо вижу, сколько их прибавилось в Москве и на каких хороших машинах они ездят. И уж конечно, надо было очень постараться, чтобы шахтеры, которые при Януковиче работали в пятидесятиградусной жаре, в смертельной опасности и за пятьдесят долларов в месяц, вышли с оружием в руках защищать прежнюю власть. Это значит, что новая даже не сделала попытки с ними договориться, а в образовавшийся вакуум полезли далеко не безупречные силы.

О КРЫМЕ

– Крым был сердечной болью россиян с 1992 года: через него прошла главная трещина, его утраты никто не мог простить. Балабанов в девяносто пятом мне объяснял, что Крым будет русским и что пора отомстить за Севастополь (эта фраза попала в «Брата-2»). Будем честны: Украина ничего не сделала для Крыма за годы независимости. Только разрешила крымским татарам вернуться на родину. Присоединение Крыма было, боюсь, неизбежно – это не Донецк, где до сих пор нет единства...

У России ведь с самого начала не было планов присоединять Донецк. Сейчас уже ясно: если бы она хотела ввести туда войска, давно бы ввела.

ЧТО ВНУШАЕТ ОПТИМИЗМ В ОТНОШЕНИИ ПОРОШЕНКО?

– Пожалуй, его семья. У него совершенно особые отношения с женой, действительно небывалые, он на других женщин не смотрит в принципе. И дети у него не имеют ничего общего с так называемой золотой молодежью, которой в Киеве полно и которая мне отвратительна. Вообще, если хотите понять политика, обратите внимание на его детей.

(Дмитрий Быков, Валерия Жарова, «Собеседник», 21.06.14)