До последнего времени участники металлической группы «Мордор» выступали под псевдонимами, лишь весной 2014 года раскрыв свои настоящие имена. И если о гитаристе Сергее Левитине («СерьГа», «Ва-банкъ») и басисте Алике Исмагилове («Пого», «Ва-банкъ») было известно достаточно много, то вокалист Михаил Рябов (Оркус) до последнего оставался в тени. Корреспондент InterMedia решил восполнить этот пробел и выведал у Михаила некоторые любопытные подробности его биографии.

- Не люблю вопроса «расскажи о себе», но в данном случае он оправдан...

- В детстве я собирал марки, календари, значки, фантики от жвачки, монеты — все, что можно было коллекционировать, занимался шахматами. Потом я захотел стать микробиологом и спасти мир от смертельных болезней, раздобыл микроскоп и пытался выявлять болезнетворных микробов. Позже я решил, что буду артистом балета, и кинулся заниматься, поступил в училище Большого театра, закончил его и лет шесть работал по профессии в разных московских театрах — в том числе, три года в Детском музыкальном театре под руководством Натальи Ильиничны Сац. Уже в 90-е я получил травму, и пришлось менять профессию. Началась моя полугангстерская история, которая потом трансформировалась в историю предпринимательскую. Ну а на этой стезе я чего только ни делал (смеется). От вождения «каблучка» (небольшой грузовой автомобиль) до создания телевизионной студии, параллельно снимаясь в рекламе, кино. А один раз даже чуть было не попал в большую политику!

- Говоря об училище Большого театра, хочется вспомнить еще одного выпускника, занимающегося в дальнейшем рок-музыкой — Кирилла Немоляева. Вы знакомы?

- Да, конечно. Кирилл учился на год старше меня. Он всегда, насколько я помню, любил музыку «потяжелее». Любил и очень хорошо знал. Иногда мы в школьной раздевалке что-то из недавно услышанного обсуждали. Он давал всегда очень остроумные рецензии, чувство юмора у Кирилла исключительное. Уже не так давно, мы несколько раз встречались на концертах и гастролях, обсуждали общих знакомых и общие болячки (у артистов балета примерно одинаковый набор профессиональных травм). Передавай Кириллу огромный привет!

- Обязательно! Вот ты говоришь про профессиональные травмы, а как происходит учеба в хореографической школе? Ведь об этом ничего не известно людям, не связанным с этой профессией...

- Опишу тебе примерный день ученика училища того времени (сейчас, наверное, что-то изменилось). Начинались занятия в 9 утра. В день у нас было 8-10 уроков, с перерывом на обед. Какое то количество общеобразовательных и какое то профессиональных дисциплин.

- Десять уроков — это серьезная заявка!

- Ну, это еще не все (смеется). После окончания занятий начинались репетиции, которые заканчивались часов в 8-9 вечера. То есть у нас получалось порой по 12 часов учебы в день и из них 6 часов физических нагрузок. Мы учились и в субботу, каникулы у нас были не во время общих школьных каникул — все не как у людей. С 11 лет мы были уже заняты в спектаклях Большого театра, но как-то умудрялись все успевать. Сейчас уже не понимаю, как (смеется). Дисциплина в школе была практически армейская, а в чем-то и пожестче. Поэтому нас научили не только профессии, но и работать в принципе. А из травм в основном в нашем багаже больная спина, колени..

- А каким образом ты стал директором «Алисы»?

- Когда я работал на телестудии «Неофит», мы делали с участием Константина Кинчева передачу. Так и подружились с ним, а затем уже и со всеми ребятами из группы. Общались, помогали друг другу. Как-то мы с одним моим товарищем прилетели в Красноярск по своим делам, а у группы был там концерт, после которого в ресторане гостиницы, мне было сделано официальное предложение работать в коллективе. Понятное дело, я сразу и с радостью согласился. Любимый коллектив, прекрасные люди, все свои, короче. Я, правда, не очень хорошо представлял себе, что мне нужно будет делать, но где наша не пропадала? А работа началась уже утром, когда двое из музыкантов перед паспортным контролем, с залихватским упадничеством сообщили мне, что потеряли паспорта (смеется). А лететь-то надо! Вот такое первое боевое крещение.

- Улетели?

- С трудом, но улетели. Самое смешное, что паспорта нашлись в кармане у еще одного члена коллектива, но уже в Москве, по прилету. Оказывается, ребята отдали их ему на хранение, и все трое благополучно об этом забыли. Сейчас уже по себе знаю, иногда после концерта нет никаких ни моральных, ни физических сил — буквально доползаешь до какой-нибудь горизонтали. Так, что что-то забыть или потерять или перепутать очень легко. А тогда я, конечно, слегка обалдел (улыбается).

- Когда ты начал работать в Алисе, ты уже задумывал «Мордор»?

- Знаешь, я уже не помню. Наверное, все-таки нет. Писал-то я музыку всегда, чем бы ни занимался, но до прихода в «Алису» не задумывался о том, чтобы выйти со своими мыслями на сцену. В принципе, можно сказать, что «Мордор» появился благодаря Алисе и лично Кинчеву. Даже псевдоним мне придумал Костя! Как то после концерта его жена Саша Панфилова позвала нас в гости. Нас — это Алика Исмагилова, Андрея Белизова (первый барабанщик «Мордора», экс-участник «Ва-Банка». - Прим. ред.) и меня. Андрюха и Алик, надо сказать абсолютно замечательные люди, обладающие, как минимум, двумя похожими чертами — потрясающим чувством юмора и очень небольшим ростом. Мы достаточно комично смотримся рядом, и есть масса историй связанных с этим, но сейчас о другом. Мы сидели на кухне, говорили, пили, хохотали. Костя, очень уставший, совершенно не пьющий, через какое-то время откланялся спать, ну а мы продолжали говорить, пить и хохотать. И вот когда под утро Костя вышел нас провожать, мы спросили его, удалось ли поспать. «Как тут поспишь, когда на твоей кухне гуляют два хоббита и один матерый орк?» - со смехом сказал он. Ну вот я и стал Орком. По приколу даже сделал себе визитки на которых была просто надпись ОРК и телефон (смеется). Да и название коллективу придумал Кинчев. Я хотел, что-то вроде «Властелин Колец», а он говорит: «Группа-то тяжелая будет? Назови «Мордор»!» Мы тогда без конца смотрели знаменитую трилогию. Даже в райдер вносили кассеты с фильмом и смотрели во время автобусных переездов.

- А какое отличие ты видишь театральной сцены от рок-н-ролльной? Есть же своя специфика?

- Я не могу говорить о драматическом театре, у меня был опыт в этом плане, но совсем небольшой, студенческий, а вот о музыкальном театре можно поговорить. Я же не только танцевал, но и пел в мюзиклах. Так вот, театр — все же идеальная, прекрасная, но не свобода. Текст, музыка, хореография, сценография — все придумано не тобой. Ты исполнитель, и масса людей следит за тем, чтобы ты правильно все исполнил. А рок-н-ролл — это свобода. Ты сам себе композитор, поэт, хореограф, художник. Я даже не о самодеятельности сейчас. Конечно, рисует костюмы или заряжает пиротехнику профессионал, но ты сам выбираешь каким будет костюм и где и как сработает заряд. Поэтому в театре, артист несет ответственность, в основном, за форму, а не за содержание, которое придумано не им. Да и следит зритель преимущественно именно за формой. Как станцевал, правильно ли спел. Практически всегда есть с кем сравнить. А на рок-сцене ты несешь ответственность за все - и за содержание в первую очередь, потому, что это все твое, а форма выражения может меняться хоть на каждом концерте. Сегодня так, завтра по другому. В театре поменяли актера, и, в принципе, ничего не изменилось. А вот ушел из жизни Цой или Меркьюри — и все, нет группы. При этом могут быть люди, которые споют лучше и чище, и двигаться будут интереснее вроде бы, а вот нет — и все. По крайней мере, мне так видится.

- Что примечательного группа «Мордор» покажет на концерте 28 ноября в клубе Brooklin?

- Концерт просто почти совпал с моим днем рождения, а промоутеры всегда ищут некий повод, вот он и нашелся (смеется). Так, что это просто наш концерт, а всякие поводы просто детали шоу-бизнеса. Будет обычный концерт Mordor — громкие песни, яростные танцы, гром, молнии, средневековая магия и технологии будущего. Сыграем кое-что новое. Сыграем по новому кое-что из старого. Ну и в целом, как всегда, зажжем!

Денис Ступников, InterMedia

Фото: Наталья Ступникова