О ДОКРИЗИСНОЙ КЛУБНОЙ МОСКВЕ

— Там творилось, конечно, безудержное веселье. Абсолютное… Мне сложно даже подобрать слова. Сейчас это, конечно, кажется вопиющим — такое отношение к деньгам, а тогда стол в «Дягилеве» стоил десять тысяч долларов, и таких столов было там четыре. Назывались «королевское ложе» или ложе «Империя», не помню точно. А, «имперская ложа»! В общем, даже на них очередь была — то есть они всегда были заняты. Причем, даже если ты платил деньги за эту ложу, это не было гарантом попадания в клуб. Потому что Паша Фейсконтроль заворачивал на входе практически каждую третью компанию, которая приходила. Им просто выносили деньги, сразу отдавали. А когда уже прошел такой сильный ажиотаж, через год-полтора после открытия, уже Паше говорили: «Ну, не надо, не делай этого». А он принципиально стоял на своем. Ну и вот, в итоге клуб сгорел. Хорошо, что сгорел не в рабочее время, была бы братская могила просто. Там не было никакой системы безопасности, все из папье-маше. Красиво — при выключенном свете, а при включенном сразу все было понятно. 

КАК ЕМУ УДАЛОСЬ ВЫБИТЬСЯ ИЗ КЛУБНЫХ РЕЗИДЕНТОВ НА БОЛЬШУЮ СЦЕНУ?

— Во-первых, я был единственным, кто писал свою музыку. У меня всегда был свой материал. Во-вторых, я был единственный, кто быстро схватывал тренды. То есть я всегда схватывал на лету все, что происходило. Меня сначала ставили на время похуже, на какие-то вторые танцполы, на задворки. Но я быстро оттуда выбрался, потому что менеджмент и владельцы клуба проводили тесты по продаже алкоголя в барах, а еще уход людей отсчитывали, отток. С аналитикой все было очень профессионально, в общем. И они выяснили, что во время моих сетов куда лучше продается алкоголь, и никто не уходит.

О НАЧАЛЕ ТВОРЧЕСКОГО ПУТИ

- Я приехал в Москву в восемнадцать лет и работал на студии аранжировщиком. Студия называлась «Депо», находилась в подвале на Павелецкой и профилировалась в основном на шансоне. Я никого не знал, кроме трех человек, работающих на этой студии, в Москве у меня не было абсолютно никаких связей, ничего. Но я занимался музыкой с семи лет, и с двенадцати уже писал электронную музыку. Поэтому сразу стал писать аранжировки. И вот на этой студии «Депо» меня все тормошили, чтобы я начал писать шансон. А меня от него тошнило, я не мог это делать. И говорю — давайте я буду делать ремиксы на шансон. До сих пор никто не знает, что они мои. Но я их сделал десятки, если не больше. И спрос был громадный. Тогда и подумал: вот тема — ремиксы. 

ОБ ИЗМЕНЕНИЯХ В МУЗЫКЕ

— Знаете, что изменилось? Изменилось качество звучания. Сейчас звучит громче, сжато больше и, естественно, что ничего нового не привнесено, кроме каких-то новых хороших композиционных работ, которые есть. Они на виду — у Дэвида Гетты, например, Deadmau5 вообще фантастический композитор. Skrillex фантастический техник, а Deadmau5 мелодист. У него такие гармонии вообще, просто шопенские зашиты внутри. Сейчас как раз начнется общий возврат к мелодизму — все-таки самый жесткий EDM формата Мартина Гарикса точно свалится в небытие. Потому что жестче некуда уже. Теперь по идее должно быть перерождение диско. 

ОБ ИБИЦЕ

— Ибица на самом деле очень сильно расстраивает. Она превращается в дорогостоящее шоу, за которое у тебя с каждым годом просят все больше платить. Она же всегда была Меккой музыки. Туда ездили люди, которые хорошо разбирались, были представлены все стили и направления в разных клубах. А сейчас Ибица все-таки с каждым годом настолько становится про деньги, что превращается в какое-то второе Сан-Тропе.

(Георгий Биргер, «Афиша-Волна», 09.12.14)