О РОСТЕ ЦЕН НА БИЛЕТЫ В БОЛЬШОЙ ТЕАТР

— Предельные цены на спектакль мы не увеличивали уже полтора года. Это внутреннее подорожание, которое могло произойти из-за того, что на какие-то неудобные места билеты подешевели. Так, например, самый дорогой билет на новогодний «Щелкунчик» 31 декабря стоит 18 тыс. руб., на обычные спектакли с наивысшим спросом самый дорогой билет — 12 тыс. руб. и так далее.

О КОНФЛИКТАХ В ТЕАТРЕ

— Обычные, которые существуют в любом театре. Борьба самолюбий, вопросы социальные, проблемы занятости в репертуаре, ведь век артиста, особенно балетного, короток, и все очень остро это чувствуют. Теперь, мне кажется, мы вошли в более цивилизованные рамки взаимоотношений. Я встречался с творческими и нетворческими коллективами театра, мы заключили коллективный договор. Проработали вопросы финансовые, социальные, вопросы занятости артистов — по возможности равномерной. Для меня было принципиально важно выйти на нормальный диалог, ведь часто причиной конфликтов является неинформированность коллектива. И тогда сплетни, слухи заменяют информацию.

О ДАЛЬНЕЙШЕЙ СУДЬБЕ СЕРГЕЯ ФИЛИНА

— Решение я еще не принял. Это будет зависеть от целого ряда обстоятельств. Через два-три месяца нам надо сесть и поговорить о том, как мы видим нашу совместно прожитую жизнь в Большом. Я бы не хотел единолично решать вопрос о продлении или непродлении контракта. Это будет наше общее решение, зависящее в том числе от позиции Сергея. Да, у нас есть разногласия, но это нормально. Сейчас, например, он настаивает на возобновлении двух балетов, которые я не считаю нужным возвращать в репертуар. Обе точки зрения будут вынесены на художественный совет, это 20 наших репетиторов. Я выслушаю все доводы, и, надеюсь, мы придем к консенсусу.

О ПРОГРАММЕ БОЛЬШОГО

— Не совсем так. Надо почистить сайт. Убрать спектакли, которые объективно ушли из репертуара — закончилась лицензия или нет исполнителей. Но позиция моя абсолютно однозначная, я исповедовал ее и в Театре Станиславского, и здесь договорился с Сергеем Филиным: прежде всего классика, затем лучшее из балета ХХ века и, конечно же, хореография ХХI века. Но вы же понимаете, что если балет не идет год-полтора, то его возобновление не только продление лицензии. Это колоссальное количество репетиций, практически постановка заново. Мне кажется, здесь с самого начала позиция театра была не совсем верной. Театр выпускал большое количество одноактных спектаклей, среди них очень интересные работы, но, к сожалению, забрасывал их вскоре после премьеры.

Одним из ближайших шагов, помимо создания новых балетов, будет возобновление «Симфонии псалмов» Килиана и «Русских сезонов» Ратманского. И не только «Русских сезонов» — надеюсь на его новую постановку с расчетом на сезон-2016/17.

Я бы не хотел вступать с вами в дискуссию по поводу творческой оценки этих балетов… «Симфония псалмов» пойдет не на Новой, а на Исторической сцене — это моя принципиальная позиция. Лучшие современные балеты должны существовать не только на Новой сцене, они достойны главной площадки.

О ЗРИТЕЛЬСКОМ ВОСПРИЯТИИ

— Это вопрос позиционирования. Театр должен проинформировать зрителя, что именно они будут смотреть. Уже сегодня билеты на современные балеты стоят в разы дешевле, чем на классические. Мы спокойно отнесемся к тому, что зал будет заполнен на 80%, но той публикой, которой адресован этот балет. Конечно, у нас интерес к классике преобладает. Но все-таки за последние 20–25 лет ситуация изменилась: многие хотят смотреть современную хореографию. На международные фестивали, на гастролеров билеты раскупаются мгновенно. И мы хотим, чтобы в исторический Большой театр шли не для того, чтобы посмотреть на люстру. Конечно, консерватизм зрителей Большого больше, чем в любом другом театре, и революцию тут делать не надо. Однако решение, на какой сцене какой спектакль показывать, должно исходить из художественной целесообразности, а не только из потребностей зрителя.

О НАГРУЗКЕ НА ТРУППУ

— Не заставляют. Должен сказать, когда я пришел в Большой, спектаклей было намного больше. Мы уменьшили их количество, четко вписав в государственное задание. Даем 470 представлений в год, включая музыкальные программы в Бетховенском зале. Это только в Москве, без гастролей. По-моему, для качественной работы, учитывая репетиционный процесс и подготовку новых спектаклей, этого более чем достаточно. Лучше мы меньше заработаем (ведь мы еще сократили количество мест в зале, убрав стулья, с которых плохо видно), но постараемся не снижать уровень качества.

О ДОЛГЕ СОЛИСТОВ

— Мы не берем артистов в штат на «кушать подано», мы берем в театр тех, кто завтра будет петь основные партии. И у каждого человека есть выбор. Если ты решил стать солистом Большого, то должен понимать, что твоя главная задача — обеспечивать работу этого театра. Ну, а если ты выбрал путь свободного художника, если говоришь: «Я готов с вами сотрудничать, но сидеть в вашем театре не собираюсь», то мы заключаем контракт на определенные даты и определенные партии. У нас много талантливых певцов работают по такой системе, не являясь штатными солистами театра. С другой стороны, ни я, ни музыкальный руководитель не запрещаем молодым солистам Большого ездить по разным театрам и странам. Я убежден: чем интереснее у них работа на стороне, тем качественнее будет их работа здесь. Но это надо делать цивилизованно, заранее согласовывая личные планы и планы театра. И если у молодого артиста в театре намечается главная партия, то мы просим — на 2,5 месяца выпуска этого спектакля никаких контрактов.

О ЧИНОВНИКАХ В ПОПЕЧИТЕЛЬСКОМ СОВЕТЕ ТЕАТРА

— Это была моя идея. Я хочу, чтобы вы понимали, что большая часть бюджета Большого театра — деньги государства. И чрезвычайно важно, по крайней мере для меня как для руководителя театра, чтобы и министр культуры РФ, и зампред правительства, который курирует вопросы культуры, входили в попечительский совет. Знали о том, что происходит в Большом, как он развивается, над какими проектами работает. И это мое предложение было поддержано членами попечительского совета. Мы ввели не конкретных людей, а должности. Попечительский совет собирается два раза в год. Мы рассказываем о том, как мы прожили это время, как планируем жить и как собираемся расходовать очень немалые средства, которые дают попечители. Попечители обсуждают вопросы, связанные только с этими деньгами, своего рода членскими взносами, которые они платят регулярно.

О СЮРПРИЗАХ БОЛЬШОГО ТЕАТРА

— Намного легче, чем я ожидал, оказалась ситуация человеческая. Здесь работает масса талантливейших, профессиональных людей. Бесспорно, конфликты, внутренние интриги, противоречия — они есть, как и в любом театре, но не более. Гораздо труднее с репетиционным процессом. Знаете, у Анатолия Васильевича Эфроса есть книга «Репетиция — любовь моя»? Ведь главное в живом театре — создание спектакля. К сожалению, в Большом не всегда так. И пока это наладить в полной мере не удается. Все перемены и в управлении, и в форме принятия решений — попытка изменить эту ситуацию. Я не питаю иллюзий, понимаю, что это серьезный и длительный процесс. Он зависит и от атмосферы в коллективе, и от того, насколько талантливых людей мы приглашаем, насколько они заряжают артистов в этот репетиционный период.

Но главная трудность — это сам театр. Не может быть театра, где работают три с лишним тысячи человек. Это уже не театр. Он практически неуправляемый. Я не говорю о творческих коллективах, речь идет обо всех других структурных подразделениях. В системе их координации в работе, принятия решений и их исполнения.

(Татьяна Кузнецова, «Коммерсантъ», 28.01.15)