Драма «Левиафан» выйдет в российский прокат 5 февраля 2015 года.   Режиссер: Андрей Звягинцев. В ролях: Алексей Серебряков, Елена Лядова, Владимир Вдовиченков и другие.

Вспыльчивый автослесарь Николай (Алексей Серебряков) живет в небольшом северном городке с молодой женой Лилией (Елена Лядова) и сыном-подростком. Местные власти положили глаз на их земельный участок, «приговорив» к сносу и дом, и мастерскую. Николай пытается оспорить в суде сумму компенсации в 650 000 рублей и настаивает на том, что она должна быть раз в 5-6 выше. Суд оставляет приговор без изменений, и тогда в игру включается армейский дружок Николая Дмитрий (Владимир Вдовиченков), прибывший из Москвы с пухлой папкой компромата на мэра Вадима Сергеевича (Роман Мадянов).

Попытка «покрутить яйца Фаберже» градоначальнику сначала удается. Мэр подавлен и запуган, но архиерей (Валерий Гришко) фактически благословляет его на более решительные действия. Тем временем жена Коли заводит роман с московским гостем, невольно инициируя отвратительную сцену на пикнике по поводу дня рождения полицейского Степаныча. Тщательно выстроенная стратегия защиты рушится, как карточный домик. При этом Левиафан еще не напитался человеческой крови и ищет новых жертв…

Левиафан это не только безжалостная власть (радищевское «стозевное» чудовище, у которого руки по локоть в крови), но символ поврежденной первородным грехом человеческой натуры. В этом смысле любые вульгарно-социологические трактовки обречены на провал, поскольку сакраментальный вопрос из «Твин Пикса» «кто убил Лору Палмер?» ответа не имеет априори, а новое творение Звягинцева никоим боком не относится к плеяде чернушных перестроечных фильмов (вроде «Маленькой Веры» и «Трагедии в стиле рок»), как бы кому ни хотелось обратного.

Вешать всех собак на всесильного Вадима Сергеевича было бы глупо и несправедливо. Остальные тоже хороши, а спровоцированная им тяжба – еще не самое страшное, что может случиться с многострадальным семейством Николая. 650 000 – не такие уж маленькие деньги для тех условий, в которых приходится жить. Тем более, бизнес главного героя, судя по всему, находится в полном упадке, поскольку за 2 часа 20 минут экранного времени мы не встречаем ни одного клиента, если не считать ушлого Степаныча, чью раздолбанную «Ниву» Николай все равно чинит безвозмездно.

Лишившись своей халупы, семья собирается переехать в приличную квартиру, которая хоть и требует капитального ремонта, но знакомые обещают навалиться всем миром и оперативно решить проблему. Какой-то тотальной нищеты в фильме тоже не увидишь. Звягинцев не позволил себе ни одной тошнотворной детали. Даже обшарпанные пятиэтажки сняты очень выгодно – на фоне растворяющихся в синеве гор. Обилие обсценной лексики в пьяных разговорах не столько шокирует, сколько придает образам объем. Переозвученный вариант фильма много не потерял – и лишь в двух мимолетных эпизодах артикуляция персонажей не вполне соответствует произнесенным ими фразам. 

Если смотреть фильм вдумчиво и непредвзято, то невольно приходишь к мысли, что вся череда бед, случившихся с Николаем, как бы запрограммирована им самим. С самого начала он даже не пытается искать конструктивного выхода, а только мечется и истерит, нагнетая и без того тягостную атмосферу. О людях – даже самых близких – он думает и высказывается плохо. Например, Степаныч, по его мнению, загнал в могилу двух жен своей необоснованной тиранией, а пропавшая без вести Лилия укатила в Москву с заезжим адвокатом, заодно прихватив с собой, якобы, полученные от мэра деньги. И даже закадычного друга Диму Коля, по армейской привычке, снисходительно кличет «младшИм» и, при случае, апробирует на нем свой «сортирный» юмор. Привязанность Николая к участку, с которого его пытаются согнать, тоже особого сочувствия не вызывает. Выпив, он тычет в лицо друга каким-то невнятным пейзажем 1929 года, что вызывает у зрителя недоумение или смех, а не сочувствие. В конце концов, второстепенные персонажи, также внесшие свою лепту в травлю Коли, оказываются, в отличие от него, способными на настоящий Поступок.

Основная беда всех без исключения героев «Левиафана» - оторванность от корней. Все они живут интуитивно, как перекати-поле, с готовностью соглашаясь, например, пострелять по портретам советских вождей. С нынешними правителями они бы тоже не церемонились, если бы было «больше исторического зазора». О Боге они вспоминают только тогда, когда совсем припрет, посылая Небу лишь бессильный вопль. Даже храм возводится в фильме не на месте старой церкви, а там, где разыгрывается трагедия. Трагедия – в том числе и в античном ее понимании.

Андрею Звягинцеву удалось создать на удивление цельное, внятное и связное высказывание. Здесь нет ни туманных ребусов, ни неоправданных затянутостей, так свойственных авторскому «фестивальному» кино. При этом фильм многолик, и зацикливание на каком-то одном из слоев этого «пирога» грозит искаженными интерпретациями и однобокими выводами. Всеобъемлющий миф и многозначный символ – вот два краеугольных камня, на которых базируется «Левиафан». Соответственно, вульгарные трактовки, вроде «главный герой фильма – водка» должны отметаться сразу, а все происходящее на экране, по замыслу Звягинцева, сполна измеряется одной-единственной категорией – духовным очищением.

Денис Ступников, InterMedia