Опера «Летучий голландец» Рихарда Вагнера в постановке Екатеринбургского государственного академического театра оперы и балета была представлена на Новой сцене Большого театра в рамках фестиваля «Золотая маска» 19 марта 2015 года. Постановка номинируется на премию «Золотая маска» как «Лучший спектакль в опере», в частных номинациях фигурируют исполнитель партии Голландца Александр Краснов («Лучшая мужская роль»), исполнительница партии Сенты Ирина Риндзунер («Лучшая женская роль») и дирижер-постановщик спектакля Михаил Гюттлер («Лучшая работа дирижера»). В главных партиях наряду с номинантами на премию выступили Гарри Агаджанян (Даланд), Ильгам Валиев (Эрик), Татьяна Никанорова (Мэри) и Николай Любимов (Рулевой). Вместе с Михаэлем Гюттлером европейскую постановочную бригаду возглавили известный режиссер Пол Каррен и художник-сценограф Гэри Маканн. Постановка «Летучего голландца» в Екатеринбурге в 2013 году была приурочена к 200-летию со дня рождения Рихарда Вагнера и стала первым в истории театра обращением к этому произведению.

В отличие от показанной на «Золотой маске» двумя днями ранее «Царской невесты», постановщикам «Голландца» на самом деле удалось убедительно рассказать «вневременную историю» о любви, не мешая при этом опере жить по своим законам и выводя собственно музыку – яркую и экспрессивную – на первый план. В спектакле нет ни малейшей надуманности, артистам созданы все условия для самовыражения, а оркестр Екатеринбургского театра, ведомый Михаэлем Гюттлером, продемонстрировал достойный Вагнера уровень (хотя некоторые несовершенства оркестровой игры вряд ли позволят маэстро Гюттлеру обойти пермского конкурента Теодора Курентзиса в борьбе за премию). В целом благодаря усилиям постановщиков «Летучий голландец» предстал очень логичным и гармоничным действом, окутанным в то же время легким мистическим флером.

Решив свести количество декораций и реквизита к минимуму, основой сценографии Гэри Маканн сделал две напоминающие ангар конструкции, которые удобно трансформируются. Будучи оснащены лестницами, они по очереди олицетворяют собой то корабль, то швейную мастерскую (упомянутые в либретто прялки заменены здесь швейными машинками), то дом, то скалу, с которой Сента бросается в пучину. Костюмы всех без исключения артистов лишь в деталях апеллируют к середине прошлого века, но на самом деле достаточно универсальны. Особую роль играет в спектакле свет, вернее, его минимальное присутствие. До самого конца все происходящее окутано тьмой (вероятно, в соответствии с «мраком отчаяния», о котором поет Голландец) и замкнуто в ограниченном пространстве. И лишь с гибелью Сенты, снимающей проклятие, черный задник поднимается и открывает взору сияющий морской пейзаж и далекий горизонт, и Голландец несет Сенту на руках к долгожданному свету (в соответствии в эпиграфом Вагнера к этой опере – «В ночи и в нужде… через тернии – к звездам»). В сцене пения хора призраков (команды Голландца) на «дома-ангары» направляется видеопроекция картинок из абстрактного фильма ужасов, а внутри, не без помощи подсветки, оживают зловещие призраки, в то время как бушующий оркестр дополнен звуками завывающего ветра. Спектакль стал настоящим раздольем для артистов миманса – моряков и швей, которым режиссер дает и попеть, и потанцевать, и немножко похулиганить вплоть до фривольности. Но основная смысловая и эмоциональная нагрузка ложится, безусловно, на пару главных героев, один из которых, вполне возможно, будет отмечен национальной премией.

Татьяна Давыдова, InterMedia