Группа Crossroadz отмечает своё 25-летие. По этому поводу уже сегодня, 21 мая 2015 года она даёт юбилейный концерт в «Известия-Hall». Лидер коллектива Сергей Воронов раскрыл корреспонденту InterMedia некоторые секреты празднования, а также рассказал о современном состоянии отечественной блюзовой сцены и о преимуществах и недостатках трезвого образа жизни.

- Ваш юбилейный вечер вряд ли будет напоминать пафосный юбилей, когда именинники сидят на сцене и принимают поздравления.

- Надеюсь, что пафосного вечера не будет, а будет концерт блюза энд рок-н-ролла со всеми вытекающими из этого последствиями. Мы будем играть в основном, конечно же, наши боевые песни, но будут и новые вещи, которые ещё никто не слышал. В гостях у нас будут Сергей Мазаев, Гарик Сукачёв, Мариам Мерабова и блюзовый гитарист Вулф Мэйл, который родился в Канаде, но живёт в Австралии. В Москве он был несколько раз. С нами будут играть почти уже постоянные члены группы - Миша Владимиров на губной гармошке, Лёша Сечкин на клавишных и Настя Концевая на бэках. Будут также Jukebox Trio, в некоторых вещах задействуем медную группу, то есть, проще говоря, духовую секцию. Некоторые песни будут исполнены со скрипичным квартетом, некоторые - с небольшим госпел-хором. Много необычного планируется. Я очень хотел избежать такого «застолья с тамадой», но не вполне получится, потому что концерт будут вести мои друзья Маргарита Митрофанова и Василий Стрельников. В начале они что-то объявят, в конце, по-видимому, завершат, но вообще мы не хотим подробного конферанса. Если каждую песню предварять рассказом о ней, это будет бред, вместо концерта получится какой-то капустник. Всё будет легко и непринуждённо, никакого официоза быть не должно.

- Когда всё затевалось 25 лет назад, ты смотрел в будущее? Или просто хотелось собраться и поиграть, а там как получится?

- Я тебе скажу честно. Для меня будущим всегда были ближайшее 24 часа, дальше я не смотрел. Лишь со временем, особенно в последние годы, когда я перестал лететь по жизни в полусознательном состоянии, как у меня раньше бывало... Это был отличный период, я не хочу на него жаловаться и не осуждаю тех, кто выпивает. Но сам я 3,5 года назад перестал пить. Я стал больше думать и теперь смотрю чуть вперёд. На полгода, например. Конечно, в 1990-м про 25 лет никто не думал. У нас вообще не было мысли «давайте соберёмся, чтобы...». У нормальных людей, которые собирают команду, таких мыслей вообще не бывает: нужно здесь и сейчас играть то, что из тебя рвётся, и не строить каких-то стратегий. В принципе, в этом отношении у нас мало что изменилось. Ну, немножко стали все постарше, есть семьи и так далее. Но Crossroadz - наша главная семья, мы же вместе 25 лет.

- 25 лет в одном составе - как это удалось? Тебе попались соратники, не имеющие лидерских амбиций?

- Да, это странный момент. Но, как я уже сказал, это семья...

- Семья тоже может распасться...

- Знаю. Я не единожды женат, поэтому понимаю, что не все семьи у меня удались. Но эта - удалась. Что радует. У нас уже не осталось того, за что мы друг друга не могли бы простить. Уже смешно друг другу какие-то претензии предъявлять, надуваться из-за чего-то. Мы всё время шутим друг над другом, в принципе, все 25 лет этим и занимаемся. Бесконечно подшучиваем, подкалываем. Может, и хорошо, что у всех сейчас свои семьи и свои дела. Мы стали меньше видеться, поэтому каждый концерт для нас ещё и радость общения. Сейчас перед юбилеем мы много репетируем - и кайф практически такой же, как 25 лет назад.

- Новые песни - свои или кавера?

- Свои, конечно. Если я говорю «новые песни», конечно, я не имею в виду какие-то обработки. Хотя кавера мы тоже, скорее всего, поиграем.

- В начале карьеры Crossroadz играл в клубах. Спустя 25 лет Crossroadz всё так же играет в клубах. Почему ваша музыка не выходит в России на стадионы?

- Ты хочешь, чтобы я тебе рассказал теоретически обоснованную историю российского шоу-бизнеса? Могу, не проблема.

- Давай укороченную версию.

- Если коротко, скажу так: музыка, которую играем мы, да и не только мы, а очень большое количество групп в нашей стране, не пропагандируется в телевизоре и СМИ. Массированная пропаганда поп-музыки не сравнится с теми жалкими попытками благородных, достойных и самостоятельно мыслящих людей, которые ведут некоторые передачи на некоторых радиостанциях. Объёмы несопоставимы: блюз, блюз-рок, джаз - это капля в море попсы.

- Но ведь есть примеры, когда нишевые жанры становились частью массовой культуры.

- Ну-ка, ну-ка.

- Тот же рэп. Сначала десяток парней бубнил по подвалам, а теперь Баста «Олимпийский» собирает.

- Хороший пример. Вообще, когда я Басту услышал, мне показалось, что это мне ближе, чем многое из российской поп- и рок-музыки. Я услышал искренность, а это для меня самое главное. Искренность и талантливые тексты. Посыл человека с улицы мне близок, и их русский язык органичен для того жанра, в котором они работают. У меня к ним претензий нет, им можно так петь. Когда люди поют и пишут неграмотно и выдают это за свою фишку, это другая история. Но у рэперов всё очень искренне. Ну а дальше что? Это услышали продюсеры, и их раскрутили. И правильно сделали, это не худшая история.

- Как ты относишься к обывательским штампам типа «блюз - это когда хорошему человеку плохо»?

- Это всё от того, что люди не привыкли докапываться до сути. А смысл этой фразы так же искажён, как и причины частого использования в блюзе слова «мама». Многие думают, что блюзмены всё время про маму поют. Это же не к маме обращение - это на сленге значит «чувиха», «подруга». Чёрные люди не говорят «мама», они говорят «мом». А «хей, мама» в корневых жанрах значит «эй, подруга». Про маму чаще у нас поют, в песнях тюремной тематики. Но я не собираюсь критиковать людей за штампованность сознания. Когда у меня спрашивают, я отвечаю: всё началось с фильма «Перекрёсток» 1988 года, где в русском переводе не прозвучал конец фразы.

- В оригинале ему было плохо, кажется, потому, что от него девушка ушла.

- Да! То есть там речь шла о том, что хорошему человеку плохо, потому что от него ушла его женщина. И это было сказано без пафоса. Это просто жизнь, детка, объяснял он. Вот от тебя ушла девушка - тебе грустно. Потом будет другая девушка - и тебе уже не будет грустно.

- В вашем жанре сейчас есть интересные тебе молодые музыканты?

- Есть. В 1990 году нам порой казалось, что мы одни играем такую музыку. Конечно, это не совсем так, до нас существовал Лёша «Уайт» Белов - он играл в разных составах и разных местах, но в основном придерживался блюза и рок-н-ролла. Потом блюзовых музыкантов становилось всё больше, я очень хорошо это знаю, потому что в середине 90-х делал блюзовые джемы в клубе B.B.King. Это были так называемые опен-джемы, открытые, куда приходило много молодых - и я до сих пор вижу их на сцене и в нашем жанре. Они играют в хороших клубах, ездят по России, участвуют в немногочисленных блюзовых фестивалях - Сергей Виноградов, Володя Русинов, который когда-то занял первое место на Fender Party, где разыгрывалась гитара Fender. Сейчас у него группа Jumping Cats, она на очень хорошем счету. Чуть позже на моём небосводе появился очень талантливый человек Юра Новгородский. Он не просто умеет играть блюз, он знает весь южный рок, весь лондонский ритм-энд-блюз - и всё это транслирует через гитару и пение. Ещё мне всегда нравилась и сейчас нравится екатеринбургская группа Blues Doctors. Её лидер Володя Демьянов - один из мощнейших блюзовых людей в нашей стране. И, естественно, надо упомянуть московских музыкантов, которые давно играют - Юра Каверкин, Лёша Аграновский, Петрович.

- Широкая публика почти никого из них не знает, зато она знает тебя. И даже если она не слушает твою музыку, она знает, что ты всегда круто выглядишь. Твой имидж идёт изнутри или ты думаешь о том, как тебе одеться, например?

- Я отвечу честно: это изнутри, никогда об этом специально не думал. По-видимому, мне передался художественный вкус моей мамы. Я одевался так, как мне нравилось. Но ведь и с музыкой то же самое: я же не думал, когда жил в Берлине, что приеду в Москву, поступлю в институт и буду играть музыку. Как-то само собой сложилось: первая группа, вторая группа, всё получается, доставляет удовольствие и привносит в жизнь гармонию. И так до сих пор продолжается.

- Музыка, которую ты играешь, вполне интернациональная. Почему ты до сих пор здесь, а не на разогреве у Кита Ричардса?

- Хрен знает. Это вопрос, на который я тебе ответить не могу. Совру, если скажу, что не было таких мыслей. Они появлялись, но, видимо, были не настолько сильными, чтобы я сделал такой выбор. Наверно, я слишком люблю Москву (смеётся). К тому же группа здесь, мои братья здесь. К тому же, когда мы с Гариком Сукачёвым начинали «Неприкасаемые», всё так быстро завертелось и пошло вверх, что только играй и зарабатывай кучу денег. Но встал вопрос, что пятницы и субботы заняты с Гариком, а Crossroads без концертов. И мне пришлось выбирать. Когда понял, что не получается чередовать, из «Неприкасаемых» ушёл.

- Ты уже упомянул, что изменил свои предпочтения в напитках...

- Да, теперь чаи, кофеи всякие.

- А какие-нибудь вредные привычки удалось пронести через эти 25 лет?

- Хорошая привычка сохранилась играть музыку и по-прежнему любить это, переживать и нервничать перед концертом. Осталась привычка любить людей. А из плохих - я курю до сих пор. Ужасно!

- Раньше ты мог накатить перед концертом и выйти на сцену не в кондиции?

- Конечно. Это и на концертах отражалось - в том, случае, если происходило где-то на пятый день выпивания. Многие концерты я в принципе не помню. Благодаря видео и фотохронике я могу думать, что да, помню этот концерт, а на самом деле нет. Ребята из группы потом говорили: «А помнишь?» Я им: «Нет, рассказывайте». Некоторые концерты таким образом просто стёрты, а некоторые вспоминаются очень фрагментарно. В одном московском клубе я был в очень плохом состоянии, мне поставили две табуретки, повесили гитару, и я не смог ничего сыграть. Пел, правда, что-то, точнее, мычал. Больше нас в этот клуб не приглашали.

- Сейчас ощущения от концертов более яркие и осознанные?

- Сейчас да. Это другой кайф. Вообще я не хочу сказать, что нет смысла выпивать. Если ты можешь выпить и не уйти в запой, как со мной это происходило, - то пожалуйста: 150 грамм и вперёд. Я так делал, и это дико клёво, если не срываешься потом. А сейчас другая история: я на концертах вообще не устаю - сыграешь два часа, и хочется продолжать.

- Каким-то клубным бизнесом ты сейчас занимаешься? Ты был арт-директором в нескольких клубах.

- Сейчас нет, я года два назад ушёл из Music Town, и пока всё.

- А приглашают?

- Приглашают, в том числе и в Music Town, который теперь будет на новом месте. Но я пока не соглашаюсь, потому что на эту работу тратится уйма нервов и времени. Я недавно осознал: пока я был арт-директором, я почти не играл на гитаре дома. Проходил мимо комнаты, где у меня гитары стоят, смотрел на них тоскливо, и шёл мимо. А последние два года я играю, пишу новые песни, записываю. Совмещать это с арт-директорством тяжело, потому что психологические задачи решаешь противоположные. Как музыкант я должен расслабиться, не думать о делах и выставить «антенны», чтобы поймать что-то в «мировом эфире». А поймав, сыграть рифф и напеть. (У меня по крайней мере такая система, я же нот не пишу.) А когда ты арт-директор, расслабиться не можешь. Вроде соберёшься поиграть на гитаре - а нужно позвонить этому, узнать у того, найти замену слетевшей группе... Совершенно другие задачи, и переключаться с одного на другое трудно.

- Тебя раньше порой приглашали записаться с музыкантами других жанров - внести, так сказать, блюзовую ноту то к Сукачёву, то к Меладзе. Сейчас предложения такого рода есть?

- Бывает. С Гариком мы записываемся довольно регулярно (он сейчас новые песни пишет). У Серёги Галанина недавно на одной песне сыграл.

- Когда мы с тобой общались года четыре назад, ты сказал, что от политиков ничего хорошего не ждёшь, поэтому стараешься поменьше внимания на них обращать - лишь бы не вмешивались в твою жизнь. С тех пор политика стала вмешиваться в нашу жизнь гораздо грубее. Ты это ощущаешь?

- Я это ощущаю, потому что за те три года, что не выпиваю, я стал думать, размышлять и теперь замечаю многое из того, на что раньше не обращал внимания. Вот это мешает и расстраивает. Политика всегда казалась мне совершенно чуждой для меня сферой, сейчас это только усилилось. Политики существуют, чтобы людей разделять, а я занимаюсь тем, что людей мирю. По крайней мере я надеюсь на то, что музыканты вносят свою лепту в утверждение каких-то позитивных ценностей, а не тех, что впаривают людям политики. Мы проповедуем любовь и всё, что от неё рождается, а политики показывают людям, что все вокруг враги, что надо всех бояться. Люди, которые насаждают страх, - для меня априори плохие.

- Тебя беспокоят попытки зарегламентировать культуру - разговоры о худсоветах, запрещение спектаклей? На вашей сфере это не отразилось?

- Ну, к нам пока не приходят, но всё может произойти. Вообще удивительно, что мы дожили до такого состояния, о котором три года назад всерьёз никто не мог и подумать. Мы тогда смеялись над фантазиями Сорокина - а такое ощущение, что его там всерьёз читают и думают: ага! а давайте вот так попробуем, что люди на это скажут? А основная масса людей, увы, ничего не говорит, считает, что всё нормально, если сверху так сказала. Вот это, конечно, печально. Это та же ситуация, как три блюзовые передачи в неделю против всего шоу-бизнеса. Невозможно противостоять этой массе. Людей, которые сами формируют вкусы и думают своей головой, гораздо меньше, чем тех, которые привыкли, что вкус им формируют средства массовой информации.

- В том же разговоре ты сказал фразу, которая сейчас выглядит совершенно экстремистской: «Я ненавижу людей, которые обманывают, развязывают войны и убивают». То, что тогда выглядело абстрактно, сейчас наполнилось зловещим смыслом.

- Можно говорить, что я что-то предугадал (улыбается), но на самом деле моё отношение не поменялось. Я не говорил ни тогда, ни сейчас про каких-то конкретных людей. Политики - они хитрые со всех сторон. Обрати внимание - они-то хорошо себя чувствуют в любой ситуации. А люди, которые их наслушаются, начинают искать и находить врагов и в итоге друг друга убивают.

- Вернёмся к вашему юбилею. Какую следующую дату ты со своей группой хотел бы встретить на сцене?

- Да, я теперь смотрю вперёд, но всё-таки не дальше, чем на полгода. Но это нормально для музыканта, нужно жить сегодняшним днём. Когда ты живёшь сейчас, ты живёшь, когда откладываешь на потом... Знаешь, есть много творческих людей, которые для заработка занимаются попсой, но в душе такие рокеры! Сейчас, оправдываются они, мы немножко заработаем денег, а потом зато как дадим рока! И вот это «потом», как показывает опыт, никогда уже не наступает. То, что ты хочешь создать, нужно делать прямо сейчас.

- Новые песни, которые будут представлены на концерте, планируется выпустить альбомом?

- Да, буквально на днях мы собираемся их записывать. Сначала две, потом, после концерта, ещё две-три. Загадывать сложно, но надеюсь, что осенью наберём на альбом. По музыке у меня всё уже есть, с текстами мучаюсь.

- Этот будущий альбом вы выложите в сеть или попытаетесь его издать, продать?

- Я не знаю, останутся ли к осени такие носители, как CD (смеётся). Но есть желание сделать винил. Такое желание было всегда, но руки никогда не доходили. У нас так пока ни одного винила нет. Хотелось сделать к юбилею, но уже не успеем, времени не хватит и финансов. Спонсоры помогают, но сейчас все говорят: «Старик, ты же понимаешь, жопа у нас». Часто слышу эту фразу, она стала у бизнесменов коронной.

- То, что музыку можно найти в интернете в два клика - это хорошо? Музыканты, конечно, недовольны, что их недоплачивают, но зато с донесением своих песен нет до аудитории никаких проблем.

- Очень сложный вопрос, его можно рассматривать с разных сторон. С моей точки зрения, обкрадывать музыкантов плохо. Художник старается, у него, может быть, нет другого заработка... То есть тут можно жаловаться, но я жаловаться не люблю. Поэтому я отношусь к этой ситуации как к современной общемировой реальности. Песни можно найти в интернете, все слушают mp3, компакт-диски никто не покупает - и бороться с этим невозможно. Поэтому надо подстраиваться. Не «прогибаться под изменчивый мир», как говорит Андрей. Прогибаться не надо, надо делать своё дело в тех условиях, которые есть. Запиши музыку, выложи в интернет, попроси кинуть по пять рублей. Кто-то кинет, кто-то не кинет - часть людей готова платить; не большинство, конечно, но всё-таки.

- Российские музыканты с дисков никогда особо не зарабатывали, так что нынешняя ситуация для них вряд ли критична. Как сейчас с концертами, влияет ли кризис на их количество?

- Бывали просадки, но мне кажется, это зависит не только от кризиса. Одно время стало меньше концертов, сейчас выправилось, в общем, нет ощущения, что стало сильно хуже. У нас всегда проблемы с выездом в другие города. Когда я говорю, что нас девять человек, организаторы говорят: «О-ой! А вас разве не четверо?» Нас, конечно, четверо, но есть ещё клавишник, бэк-вокал, гармошка, звукорежиссёр, техник. Мы можем и в урезанном составе приехать, но это минимум шесть человек.

Вообще в организации концертов много нюансов. Вот в «Ритм-Блюз кафе» у нас всегда биток, а тут как-то вдруг мало народа пришло. Я уж подумал было, что всё, кризис, но оказалось, что мы совпали с каким-то ещё мероприятием в Москве. Перед следующим концертом в «Ритм-Блюзе» были опасения, что опять никто не придёт, но всё прошло с аншлагом и волшебно. Или вот я давно для себя уяснил, что перед Пасхой играть не надо - люди празднуют, им не до концертов. Это такие маленькие хитрости, которые надо учитывать.

- А на корпоративы вас зовут?

- Да. Среди состоятельных людей многие любят рок-н-ролл. Но всё относительно. Иногда приезжаешь, а там «Блестящие» в соседней гримёрке.

- Так это, чтобы для всего коллектива праздник был: «Блестящие» для мужиков, Маршал для бухгалтерии, и Crossroadz для души.

- Да, наверно. Хотя я бы не сказал, что рок-н-ролльных корпоративов сейчас много. Осталось, может быть, пять-шесть компаний, которые нас приглашают.

Алексей Мажаев (InterMedia)