О BRUTTO

— Brutto уже год — с момента, когда мы все вместе встретились. Модули я готовил давно. С кем-то я общался уже, кто-то принимал участие в клипах. Я имею в виду, что миру Brutto гораздо больше времени. Я для себя отсчет ставлю с 2007 года, когда я сам стал превращаться в Brutto.

Это действительно была моя внутренняя трансформация, для меня естественная, натуральная и единственно возможная, для публики непонятная, но интересная, для моих ребят возможная в актерском исполнении. Они подыграли мне. А то, что мы сейчас называем Brutto, — это громадный мир, это мир, где я, наконец, могу растворяться в коллективе. Вот Вакарчук — буржуа, ему нужно быть одному и воплощаться, а я — пролетарий, мне нравится хор и коллективное созидание. В наше время коллективное созидание — это единственное, что можно противопоставить бессознательному коллективному кретинизму. В нормальном мире, в реальном, не в метафизическом каком-то мамлеевском, толпы подхватывают коллективный кретинизм и совершенно дикие, безумные, сатанинские идеи. Которые осмыслить, понять и классифицировать мог бы только Данте, но никак не Михалок. В Brutto я, наконец, нашел людей, которые лучше меня поют, лучше меня умеют играть на инструментах, лучше меня бегают или дерутся. Каждый из группы в какой-то дисциплине меня обходит. Лэфт знает в сотни раз лучше меня мир андеграунда, Петя постоянно приносит какие-то новые группы, которые мне кажутся открытием, но он живет в их контексте давным-давно. Энциклопедичность их знаний и их возможностей позволяет мне, во-первых, становиться моложе, а во-вторых, не работать на все КПД. В «Ляписах» все было Михалка, я был как Майкл Джексон в Диснейленде.

Почему сегодня ска-панк? Да потому что я такой. Если бы я, как Майк Паттон, делал тысячи проектов, как то «Саша и Сирожа», «Ляпис» или еще что-то, то я в каждом из них не достиг бы глобального успеха. В «Ляписе», который как раз был универсален в доскональности, этого удалось добиться. У меня был свой Янковский, был свой Марчелло Мастроянни, но я — Феллини. А в Brutto я наконец-то начинаю растворяться среди людей, которые не такие опытные, как я, но которые подают надежды. Я Яромир Ягр сейчас, я капитан команды сейчас. Не умею шайбы так забрасывать, на воротах пропускаю, но я Яромир Ягр сейчас! Я должен быть здесь и выйти на коньках. В принципе, я играющий тренер, вот что такое Brutto!

И это группа, которая, если надо, сможет выступать без меня. Я всегда искал этого, никогда в своей жизни я не играл один. Вся моя жизнь — коллективная. Поэтому мне нужны рядом силачи, мне нужны рядом те, кто вдохновляет на подвиг. Мне необходим именно такой артистический понт, и как режиссеру мне нужна новая труппа, конечно.
Труппа актеров, вместе со мной созидающих, готовых на личные рекорды. И беда, и моя главная претензия к моим бывшим коллегам, что в них давно потух священный огонь. В них нет жажды новизны, они со мной были по инерции. И поэтому все, что я им мог оставить, это «Ляпис» – 98.

А здесь, сегодня, рядом со мной чуваки, с которыми я провожу время и свободное, и гастрольное. Я вижу, какой это могучий трансформер, любая моя режиссерская задача выполнима. Они со мной вместе растут, супермузыканты рядом с суперспортсменами, хулиганы и разрушители в Brutto становятся созидателями. Они видят, куда деть свою могучую силу, что делать и чему учиться. Прекрасно играющий на гитаре Паша Ланнистер, которого взяли в консерваторию без экзаменов, — отжимается. Говорит — как я буду стоять рядом с Огурцом, у которого мышцы и все такое, а у меня будут сосиски. А Шуруп плавает, прекрасный барабанщик, стоит рядом с Бразилом и Лэфтом и показывает, как он скачал в телефон систему отжиманий, чтобы руки не зажимались. А Дыня открыл клуб Moby Dick Gym, потому что рядом есть Огурец и я, который знает кучу спортсменов. Мы все друг в друга так проникли, что это получается республика Шкид какая-то. Я не стал изменять хулиганов и дикарей, я просто их поместил в контекст того, где наша дикость и наша необузданность, в принципе, служат добру. Brutto я создавал и трансформировал из идеи группы UnderDog. Это та группа, которую я придумал очень давно и хотел делать ее с покойным Сергеем Кагадеевым из НОМа и Михеем Носороговым из Минска. Я хотел делать группу, как Die Antwoord, с очень жесткой электронной музыкой. Я фанат такой музыки. Каждый из этих людей — часть трансформера, часть громадного лего. Все могут быть друг с другом, каждый из нас не одиночка, рядом есть сцепка, товарищ, который прикроет.

О ВТОРОМ АЛЬБОМЕ

— Над первым альбомом я работал очень кропотливо, но недолго. Однако мне надо было решить несколько задач. Главное, чтобы в альбоме не было штампов «Ляписа Трубецкого». То, что потом начали называть «поющими гантелями», вот это мне и надо было. Чтобы гантелю уронили на рояль, но не на клавиши, а на струны. Такой звук. Чтобы сразу был резонанс, чтобы никто не сказал — тот же х…й, но вид сбоку. Мне так приятно было, когда все взвыли — где грай, где революционный угар, мы ему так верили и любили!.. Я весь этот шум слушал как победитель, словно выиграл «Тур де Франс».

Я уже 5–7 сентября 2014 года понял, сколько ненависти, крика и сожаления по поводу распада группы «Ляпис Трубецкой». И тогда я сказал, что это стопроцентный успех.

Поэтому я как автор и худрук снова буду избавляться от штампов. Если там были асоциальные песни и никакой политики, здесь будет политика. Если там было мало музыки, то здесь будет музыка. Есть песни уже, альбом готов. Названия песен — «Просперо», «Реввоенсовет», «Родны край». Я не буду сидеть и объяснять, как делают большинство идиотов, которые пускают несведущих в закулисье, чем нивелируют нашу профессию; потому что мальчику нельзя видеть задник цирка, он не должен видеть слона не на арене, а фокусника — репетирующим фокусы. Не будет волшебства тогда. А многие сейчас пользуются доступностью в интернете, рассказывают технологию. Но она не может быть выше магии. Я сам по себе, что хочу, то и делаю. Только то, что нравится мне. Brutto пришло не к театру, а к цирку: когда я клоун, но это мой театр. Театр клоуна Михалка, но это не я по канатам хожу, не я медведей могу дрессировать; с ежиками могу возиться, парой шариков могу жонглировать, а десятью — не могу. Но у меня в труппе есть те, кто умеет делать это круто. Я свой экзистенциальный жизненный путь могу замаскировать во все это и иногда стоять около барабанов и улыбаться, что вокруг меня дикий крутой цирк. Это как в «Поп‑механике» Курехина. Но там было больше интеллекта и меньше интуиции. Там было больше содержания и меньше формы. И говорить о борьбе без смысла в случае Курехина невозможно, потому что тогда был другой рок-н-ролл.

ОБ УКРАИНЕ

— Я просто восхищен сегодня Украиной: здесь то, о чем я пел, что я чувствовал. Не зря эти песни, которые я написал до всего этого — предчувствовал, не зря же здесь воины света воплотились. Все здесь воплотилось. Почему? Я не знаю. Я вижу только то, что Украина первая оторвалась от совка. Даже когда я ездил семь лет назад в Канаду, я видел, что там есть украинская диаспора, а белорусской и русской диаспор нет. И в Австралии есть, и в европейских странах у украинцев это было давно. Люди готовы встать вместе, объединиться и что-то замутить. Здесь всегда больше было радости по поводу своих. Скрипка наш, Вакарчук наш! Больше какой-то радости за своих, какого-то естества на разных фронтах. Поэтому сюда сейчас поедет очень много людей, потому что эта страна как Brutto, она живая! Нельзя сказать, что она лучше или хуже, здесь тоже хватает проблем, но тут — идеальная среда для созидания коллективного, и тут созданы условия, когда государство тебе не мешает и не лезет в твои дела. Мы сделали с Brutto столько концертов, и государство нам не мешало. Мы все делали сами, никто нам от государства не помогал, но, главное, не мешал. И это счастье.

Идеальное государство и будет таким, оно создаст тебе среду для реализации твоих идей. Когда сегодня рождается новое и ты в этом принимаешь участие — это и есть возможность современной Украины. Всю жизнь я мечтал о таком государстве, где молодые что-то решают.

А писатели эти — Прилепин и Лимонов — предатели, они-то во что поверили, как они могли? Я-то понимаю, в чем причина. Моя уверенность в том, что Украина — это будущее, даже сейчас мы с тобой сидим в европейском месте.
А европейское государство — это то, что мы хотим, и я хочу, чтобы было так, как в Норвегии и Дании. Чтобы была Украина, а рядом Беларусь, Россия, Польша, чтобы все страны были независимыми, не в каком-то военном блоке, а просто дружили, у каждого был свой язык, история и культура, но при этом мы обогащались друг другом, а не воспринимали как объект захвата и интервенции. В культурном плане общались, чтобы мы соревновались на настоящих Олимпиадах, понимали, что никуда не денется наша коллективная сборка.

У меня быдлофобия и гопофобия. В России правит гопник — злой, умный, но гопник, в Беларуси правит гопник — злой, хитрый. И для меня главное не то, что они правят сейчас, а то, что до сих пор правят — вот мой главный вопрос. Пять лет назад Путину надо было уйти, десять лет назад надо было уйти Лукашенко, и все было бы прекрасно, и оставили бы они свой след в истории.

(А.Пролетарский,«Шо», 08.09.15)