2015, Universal Music

Том Джонс минувшим летом отметил 75-летие. Надо сказать, что по меньшей мере последние пятьдесят лет его слушают и на территории нынешней Российской Федерации. Причём не подпольно, а вполне официально, с благословения худсоветов. Дело в том, что Джонсу повезло... с происхождением. То есть ему-то не так уж и повезло, а вот советским меломанам с его происхождением просто удача привалила. Для сына валлийского шахтёра эстрадная карьера была способом вырваться из рабочего посёлка, но в аннотациях к советским пластинкам Том Джонс был представителем британского пролетариата, в песнях напрягавшим свою глотку в борьбе против угнетателей-капиталистов. Пытливый слушатель, конечно, мог крепко задуматься о том, какое отношение любовная баллада про Дилайлу имела к пролетарским лозунгам - но большинство неизбалованных западной музыкой советских меломанов просто слушали пластинки и бездумно танцевали, с удовольствием морально разлагаясь под тлетворным влиянием сексуального баритона.

(О большой популярности в СССР Тома Джонса свидетельствует и тот факт, что певец Александр Серов в начале карьеры называл его своим кумиром и образцом для подражания. Серову поверили, потому что он назвал знакомое имя. А сказал бы, что любит Мика Джаггера или Роберта Планта, и большинство домохозяек бы спросило: кого-кого?)

Между тем, у самого Тома Джонса образцами для подражания были не мифические пролетарские певцы Великобритании, а вполне нормальный базовый набор исполнителей англоязычной музыки 50-60-х. В его как бы эстрадных песнях всегда ощущалось крепкое влияние блюза, рок-н-ролла, фолк-рока. После падения железного занавеса советские любители музыки узнали, что Джонс там такой не один, а всего лишь один из многих. Примерно так же посчитали и англоязычные меломаны, переставившие старину Тома в категорию ретро. Однако на пороге 60-летия он явил миру мощные запасы пороха, выпустив хит «Sex Bomb». Правда, после этого он уже в чарты не возвращался.

Голосище его вполне сохранился, чего не скажешь о количестве свежих идей. И вот тут-то Том Джонс вспомнил о корнях, запустив альбомную трилогию, посвящённую блюзу, госпелу и кантри. «Long Lost Suitcase» - завершающий диск этого цикла - представляет собой сборник авторизованных кавер-версий. Песни Rolling Stones, Вилли Нельсона, Хэнка Уильямса и других прозвучали здесь в переосмысленном Томом Джонсом виде. Наиболее запоминающимся треком оказался дуэт с Имельдой Мэй «Honey, Honey»: Том Джонс, исполняющий традиционное кантри, - это нечто, хотя певец и старается не особенно заглушать звучание банджо. А вот в блюзах, рок-н-роллах и ритм-энд-блюзе Том Джонс выглядит очень мощно и абсолютно естественно. Более того, нарочитая старомодность исполнителя создаёт эффект архивных записей: если бы публика была менее информирована, диск можно было выдать за утерянный в 50-е и счастливо найденный сборник забытого конкурента Элвиса Пресли.

Последние два трека альбома - не каверы, а новинки, но и они продолжают тему путешествий во времени, поскольку стилистически не отличаются от прочих жемчужин диска и могли бы быть написаны хоть в 2015-м, хоть в 1967-м. В финальной «Raise A Ruckus» Джонс вновь обращается к кантри - напоследок доказывая, что всё-таки не стоит смеяться над его упражнениями в этом жанре. Серову всё ещё есть чему у Тома Джонса поучиться.

Алексей Мажаев, InterMedia