МОЖЕТ ЛИ МУЛЬТИПЛИКАЦИЯ ГОВОРИТЬ НА СЕРЬЕЗНЫЕ ТЕМЫ

- Я на этот вопрос ответил уже своим последним фильмом «Слушая Бетховена». Надеюсь, что он шумно войдет в кинематографическое пространство и не останется незамеченным. Я без излишней скромности отдаю себе отчет в этом. Так что я по-прежнему считаю, что мы вправе вторгаться в темы самые-самые, поднимать их и говорить честно и откровенно о том, что нас волнует.

О ВОЗМОЖНОСТИ ХУДОЖНИКА БЫТЬ СВОБОДНЫМ ОТ ОБЩЕСТВА

– Как сказал классик, жить в обществе и быть свободным от общества невозможно. Режиссер, художник – фигура публичная, общественная, он должен чувствовать себя частью этого процесса, общества, он знает его болячки и о них высказывается. Мой сын Павел Бардин снимает острое политическое кино. Мы с ним исповедуем примерно один и тот же подход. Можете не называть такое искусство политическим – но оно должно быть актуальным и адресным, чтобы человек, живущий в это время, глядя на экран, мог себя ассоциировать с экраном, чтобы он понимал, что ему посылают привет-мессидж с экрана, и он его ловит. Это к нему обращаются. Конкретно к этому человеку, живущему в этой стране в это время. Художник острее чувствует время. Про политиков наших этого не скажешь. У них отсутствует стратегия, а тактика – и та плохая, она делает нашу страну изгоем. А художник обязан остро чувствовать время и отражать его. Я про настоящих, честных художников, конечно.

О ВЗАИМООТНОШЕНИИ ХУДОЖНИКА И ВЛАСТИ

– Нужно иметь внутренний стержень, чтобы оставаться белой вороной. Когда большинство называет черное белым и наоборот, очень тяжело не дать себе усомниться, верить себе и не торопиться отдать свой голос большинству. Очень страшно оставаться на обочине, потому что ты беззащитен. Но если ты уверовал в это, знаешь, что с тобой есть много порядочных людей, которым ты доверяешь – нужно и должно быть в меньшинстве.

Что до соглашательства с властью… Я помню, как еще режиссеры старой школы говорили: вот «для них» я сделаю три-четыре спектакля, а потом – для души. Так вот, Товстоногов «для них» не делал ничего. И он не потерял свою душу до смертного часа. А Ефремов лавировал. Делал, например, свою трилогию «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики». Они думали, что перехитрят советскую власть: три для них, четвертую для себя. А на четвертую уже души не оставалось. Душа – как шагреневая кожа, скукоживается от частого употребления не по назначению.

О СОВРЕМЕННОЙ АНИМАЦИИ

– Я предпочитаю ручной метод, потому что рука человека всегда отражается на биополе экрана. Когда я смотрю компьютерную анимацию, я чувствую присутствие на экране машины, это обезличивает. Но в конечном счете, главное – это о чем кино. Всегда видно, когда оно сделано талантливым человеком – просто он использует компьютер как инструмент. Если хорошо сочетается техника, технология и нравственный аспект – получается талантливо, как, например, «Король-лев». Мой внук, например, смотрит сериал про барашка Шона Ника Парка. И у него меняются представления о том, кем он хочет быть. Как-то он мне сказал: «Хочу быть мультипликатором – как ты, дедуля». Но потом увидел у меня на монтажном столе мой новый фильм. Попросил посмотреть, вроде все понял. А потом говорит: «Ну, дедуль, необязательно делать политические фильмы. Ты же когда-то делал и “Дорожную сказку”, и “Приключения Хомы”, и там не было никакой политики. Почему тебе обязательно нужно делать политическое?». И я вдруг подумал: «Боже мой! В нем растет чиновник из Министерства культуры!» Я испугался и теперь думаю…

(Инна Кулишова, «Беларусский журнал», 26.01.16)